Люди Церкви, которых я знал - стр. 23
На вопросы «А зачем это нужно монахам?», «А что монахи с этим будут делать?» он отвечал: «Давай-ка, брат, сменим тему».
А как обходительно он делал заказы по телефону!
«Ты привезёшь это, золотой мой? Будь здоров, дорогой мой!»
Свежесть его речи всякий раз смягчала иссушённую душу какого-нибудь торговца, который всё время жил посреди лжи и холодного соперничества. Его честность для некоторых людей становилась невыносимой, но сам он никогда ни от кого не отгораживался, и двери его для всех были открыты.
– Давайте и работу нашу делать, и о Христе проповедовать. Сейчас Его бремя для многих невыносимо, но в другой раз оно может стать для них и необходимым, и лёгким.
Он никогда ни о ком не говорил плохо, и поэтому не стесняясь мог смотреть в глаза каждому. Его внешность выказывала в нём не хитрого дипломата, но человека умного и мыслящего, знающего своё дело. Я никогда не думал, что при его душевной стойкости и телесной крепости кто-то пришёл бы ему на смену. Он обливался потом, когда перевозил различные вещи, но душа у него была неутомима, и он всегда был готов сразу же приступить к новой перевозке. Много раз мы разделяли с ним трапезу в нашей гостинице, и при этом он был настолько застенчивым, что я удивлялся, как такой врождённый аристократизм остался неповреждённым на рынке. Я думал про себя: «Как много дворцов стало лишь кратковременными эпизодами в этой жизни, и как много лачуг – славой общества!»
После того как Феофилакт удалился от жестокостей торговой жизни и от своего любимого служения Святой Горе, он был пострижен в монашество отцом Симеоном Крайопулосом в обители Панорама[50]. Прожил он после этого недолго, почил в Господе и был погребён на Святой Горе. Всякий раз, приходя к его останкам, я говорю себе: «И из торговли выходят великие святые». Его образ мыслей и поведение многому меня научили. Да упокоится он со всеми святыми!
Я жил среди монахов с детских лет. От Феофилакта я научился приветливости, а также умению завязывать деловые отношения с торговцами и с улыбкой заключать с ними сделки. От сетей мира Феофилакта сохранила глубокая вера, участие в Таинствах и нестяжательность. Если бы он брал с монахов деньги за свои труды, то стал бы очень богатым, но он был беднее последнего нищего. Он является для нас прекрасным примером того, как можно одновременно зарабатывать и служить. Работа имеет земное воздаяние, а служение – небесное, да ещё и во сто крат большее, если совершается нашими собственными трудами. И Феофилакт наверняка получил там награду верного и разумного раба