Люди без прошлого - стр. 19
Вдоль дороги теснились избы за дощатыми заборами. Дом под номером 39 выглядел особенно уныло – крыша набекрень, фундамент зарос бурьяном.
Калитку гостеприимно распахнули. К ограде приткнулся милицейский «газик» – прибыли по вызову. Над соседскими оградами возвышались головы любознательных соседей. Дорожка от калитки к крыльцу была засыпана щебнем. Но и здесь пробивались сорняки. На бельевой веревке сохли платки и панталоны.
Сержант патрульного наряда, увидев процессию, направляющуюся к дому, выбросил окурок и спустился с крыльца.
– Здравия желаю, товарищ капитан.
– Что у вас?
– Да нет, это у вас… – не сдержался сержант. – Простите. Убиты женщина и мужчина. Потерпевшая – Заварзина Евдокия Тимофеевна, 79 лет, хозяйка дома. Вторая жертва – квартирант, снимал у старушки комнату. Постоянной работы не имел, подрабатывал грузчиком, чернорабочим на механических мастерских. Это соседка рассказала, она и обнаружила свою товарку мертвой. Утром смотрит – нет ее, а всегда рано встает, звала, кричала, испугалась, что женщине стало плохо, перелезла на ее участок – и в дом. Дверь открыта была, нос сунула, на цыпочках в спальню… И с воплем на улицу, побежала в милицию звонить. А когда мы приехали, то и второй труп обнаружился, он в соседней комнате лежал… Да вы не волнуйтесь, Константин Юрьевич, мы там ничего не трогали, не топтались.
– Страх-то какой, – передернул плечами Максимов. – Ну что, Константин Юрьевич, заходить будем или экспертов подождем?
Любопытство никто не отменял. В дом входили на цыпочках, чтобы не нарушить покой. Проживала гражданка Заварзина в бедности, но чисто. Пол подметен, посуда – на печке. Березовые поленья аккуратно сложены. Из горницы – две двери. Обе приоткрыты. Открывать пришлось коленями, чтобы не оставить отпечатков. Икнул Борис, взялся за горло и уступил дорогу старшим товарищам. Закашлялся Максимов. У остальных нервы выдержали.
Старушка в длинной ночной сорочке лежала на кровати, распахнутыми глазами смотрела в потолок. Разметались седые пряди. Морщинистое лицо перекосила судорога. Кровь была повсюду – на сорочке, на полу, пропитала скомканное постельное белье. Били холодным оружием – безжалостно и не особо разбираясь. Брызги летели, похоже, во все стороны: кровь запеклась даже на окнах.
– Эх, испачкала нам все место преступления, – мрачно пошутил Чекалин.
Во второй комнате картина была не лучше. Квартиранта умерщвляли тем же способом и тем же оружием. Коренастый лысоватый субъект, сильно за сорок, в одних трусах – видимо, не умер после первого удара, оказал сопротивление. За что и получил дополнительную порцию. Грудь искромсали полностью, а последний удар убийца нанес в горло – надоело бить просто так. Голова покойника была повернута в сторону, глаза вылезли из орбит, из открытого рта вывалился синий язык. Конечности сковала посмертная судорога – пальцы растопырены, как будто перед смертью он пытался показать какое-то число. Одна нога покойника упиралась в пол, другая была заброшена на боковину кровати. Здесь тоже рекой текла кровь. Кровавая «бабочка» красовалась на шее, от одного вида которой тошнота подступала к горлу.