Люди, ангелы и микросхемы - стр. 23
Твоя реальность осталась где-то далеко, а ты… ты где-то в хвосте мира, реальности. Да. Именно в хвосте, потому что ученые говорят, что прошлое невозможно изменить. Говорят, что это не прошлое, а всего лишь его эхо. Как хвост кометы. Как отражение в зеркале. Можно разбить зеркало, но оригиналу будет плевать. Поэтому невозможно переместиться в будущее. Будущего нет. Еще нет. Только настоящее и эхо прошлого. И хронограф становится призраком в этом туманном блике прошлого. Эхом в эхе. Отражением в отражении. Поэтому в первый раз всегда сложно. Потом, конечно, тоже непросто, но привыкаешь и думаешь не о том, что было, а о том, что будет. Потому что когда сознание вернется в настоящее, в свое тело, то все станет еще хуже. Боль, тошнота, слабость.
Реабилитационный курс длится около двух недель. В итоге на прыжок в хвост прошлого тратится почти месяц. Плюс ко всему нужно учесть и то, что сознание можно перемещать во времени, но не в пространстве. Поэтому перед скачком хронографа перевозят в нужную часть мира. Голого и мертвого мира. Иногда реабилитация заканчивается еще в пути, и тогда можно увидеть руины бывших городов. Повсюду громоздятся ядерные электростанции. Последние триста лет ученые обещают, что скоро начнут использовать энергию ядра Земли, но это «скоро» затягивается.
Хронографа привозят на место прыжка в бессознательном состоянии и увозят раньше, чем он приходит в чувства, но судя по всему, мир был везде одинаковым. Именно так говорит Туке девушка по имени Лея, которую он трижды встречает по дороге между местом прыжка и жилым комплексом «Galeus longirostris». У нее обритая на лысо голова и синие, почти фиолетовые большие глаза. Косметики нет. Белый халат медсестры всегда идеально чистый. Кожа лица такая же белая и чистая. А запах… Нет, не так. Никакого запаха. Именно по запаху Туке и понимает, откуда эта девушка. Отсутствие волос, скрытое головным убором, он заметит после.
– Ты с верхних ярусов, да? – спрашивает он, хватая медсестру за руку, когда она пытается вколоть ему снотворное.
Эта встреча случается, когда Туке только начинает жить с Рени.
– Когда-нибудь хронографы тоже будут жить на верхних ярусах, – говорит Лея. – Странно, что еще не живут, – да, небожители именно так и разговаривают – резко и открыто.
«Может, они и не умеют иначе?» – думает Туке. Он держит медсестру за руку и называет свое имя. Она смотрит ему в глаза и называет свое. Ресниц и бровей у нее нет. Туке уже видел небожителей прежде, но не думал, что будет держать одного из них вот так за руку.