Любовники. Плоть - стр. 15
Несколько минут длилось молчание. Мэри дышала тяжело, как загнанный в угол зверь. Наконец Хэл сказал:
– Ну, на самом-то деле я не знаю никого настолько влиятельного… кроме, пожалуй, Ольвегссена. Это он делает замечания о моем М.Р.
– Видишь! Опять М. Р.! Если бы ты только постарался, Хэл…
– Если бы ты с такой прытью не бежала всякий раз к гаппту, – ответил он с горечью.
– Хэл, я ничего не могу сделать, если ты так легко миришься с нереальностью! Мне самой не нравится то, что приходится делать, но это мой долг! Ты опять же виновен в неправедности, укоряя меня за то, что я должна сделать. Еще одна черная отметка…
– … которую ты вынуждена будешь передать гаппту. Знаю, знаю. Давай не будем к этому возвращаться в десятитысячный раз.
– Но ведь ты свернул разговор на эту тему, – ответила она с праведным возмущением.
– Кажется, у нас это единственная тема для разговоров.
Она резко втянула воздух, потом сказала:
– Так было не всегда.
– Да, в первый год брака. А с тех пор…
– И чья это вина? – всхлипнула она.
– Хороший вопрос. Но не думаю, что нам стоит углубляться… Можно поскользнуться.
– В каком смысле?
– Не желаю это обсуждать.
Хэл сам дивился своим словам. Что он имел в виду? Это не обычная дежурная фраза, а нечто, вырвавшееся из самой глубины его существа. Или это Уклонист, окопавшийся глубоко внутри, заставил его такое сказать?
– Давай уже спать, – сказал он. – «Завтра» меняет лицо реальности.
– Но сначала… – начала она.
– Сначала – что? – устало ответил он.
– Не изображай, будто все шиб, – сказала она. – То, с чего все началось. Твоя попытка отложить… собственный долг.
– Долг, – сказал Хэл. – Шибный поступок. Да, конечно.
– Вот опять! Я не хочу, чтобы ты это делал потому, что должен. Я хочу, чтобы ты это сделал, потому что любишь меня, как тебе и надлежит! И еще потому, что хочешь меня любить.
– Мне положено любить все человечество, – возразил Хэл. – Однако же мне строжайше запрещено выполнять свой долг с кем бы то ни было, кроме реалистично привязанной ко мне жены.
Мэри была так ошеломлена, что поперхнулась нерожденной фразой и молча повернулась к нему спиной. Но он потянулся к ней, осознавая, что дело не только в том, чтобы наказать себя и ее, но и в том, чтобы выполнить свой долг. С этого момента, от первой ритуальной фразы, было ритуализовано все дальнейшее. На сей раз, в отличие от некоторых прошлых случаев, все выполнялось шаг за шагом, все слова и действия, точь-в-точь как указал Предтеча в «Западном Талмуде». Кроме одной незначительной детали: он все еще был в дневной одежде. Но это, решил он, может быть прощено, ибо не буква, но дух важен, и какая разница, в уличной ли он одежде или в пижаме?