Любовники - стр. 15

Толкается в меня уверенно и до упора. Медленно растягивает. И целует шею сзади, проходится вдоль позвонком.

Утопаю в этом движении. По венам уже не кровь, а чистый кайф. Такой вязкий, похожий на сироп или варенье. Скручивает в жгуты от наслаждения.

– Так нравится? – чуть убыстряется. Трахает с долей грубости.

Да, мать его, мне нравится.

– Отпусти. Себя!

Грудь сжимает, оттягивает соски. Пальцы смачивает слюной и снова возвращается к ним, обводит ореолу и слегка сжимает сам сосок. Простреливает тысячами тончайших игл.

Другую руку опускает вниз и касается клитора.

Просто не дает мне шанса.

– Игнат, – его имя сейчас самое родное и самое близкое. Пишется перьевой ручкой на сердце.

Спираль раскручивается с бешеной скоростью внутри.

Не выдерживаю. Стон раскалывает маленькое пространство вокруг нас.

Воздух трескается на множество осколков, они вонзаются в чувствительную и поврежденную кожу от поцелуев, следов щетины и отметин зубов.

Мой оргазм яркий. Я стараюсь запомнить каждую секунду. Игнат вонзается в мои губы и пьет наш поцелуй. Грубость, мягкость, страсть, похоть, сладость, бессилие – все сливается в одну точку – в слияние наших губ.

Какой-то утробный рык, мои стоны. Меня ведет от всего: от его запаха, вкуса. Касание кожи как печать, взгляд теплых шоколадных глаз выжигается на сетчатке.

Кажется, я совершила большую ошибку, разрешая ему сесть за стол. Этот мужчина не может просто пройти мимо моей жизни и не оставить в ней след.

По коже ягодиц ударяют горячие капли спермы.

– Блядь! – ругается. А у меня от его тона неостывшее возбуждение покусывает все клеточки.

Прижимает к себе, целует щеки, переходит снова на губы. Кажется, он не перестанет меня целовать. Я ведь только млею от этого.

– Прости, не удержался. Думал, в комнате продолжит.

– Нравлюсь так?

– Да треш какой-то, – и смеется мне на ухо прикусывая.

Игнат помогает мне ополоснуться, потом лейку направляет на себя. Мы лишь смотрим друг на друга и как-то загадочно улыбаемся. Будто мы самые коварные заговорщики в мире.

– Тая? – окликает, – мы без презика трахались.

Черт, его «трахались» заставляет все мышцы сжаться.

– Я в курсе, – опускаю взгляд.

– Тебе не о чем беспокоиться.

Господи, вот он о чем. Стало стыдно. Я вообще об этом не подумала. Мозги совсем вытекли от него, расплавились. Стала как сыр после духовки и двухсот градусов в ней.

Киваю. Оборачиваюсь и останавливаюсь.

– Ты тоже… Это… не думай… я, – краснею и выгляжу, наверное, как спелый помидор. Особенность, которая меня еще со школы раздражала.

Ухмыляется. Ему это нравится?

– Ты была смелее. Что случилось, колечко? Смелость все? – свистит. Дурак. – усвистала?