Любовница капитана - стр. 18
Эмманюэлю не исполнилось еще и двадцяти пяти лет. Ничто в его прошлом не подготовило его к такому сложному повороту в жизни. Не обладая твердостью моего отца, он казался в эти дни почти затравленным. Много часов из своего так называемого отпуска он проводил в оранжерее, среди розовых кустов и амарантов, посаженных еще его матерью, прекрасной Софи д’Энен, и компанию ему там составлял разве что ее портрет в серебряной раме. Мельком заглядывая в это помещение, бросая взор на фигуру своего мужа в старинном кресле, на бледное, несколько женственное лицо, оттененное темными кудрями, на тонкие руки, в которых нынче часто можно было заметить рукопись гороскопа (к нам в особняк уже дважды или трижды являлся по его просьбе астролог), я иногда чувствовала жалость и спрашивала себя: может, мне надо уделить этому юноше, круглому сироте с младенчества, больше нежности и внимания? Ведь он мой муж, и женаты мы уже больше года… Он ничем особо не обидел меня, а то, что насильно стал моим мужем, – так это и его крест тоже, не только мой…
Однако, то ли сердце у меня было черствое, то ли слишком много моего внимания в последнее время забрало горе Марии Антуанетты, но я всегда сознательно останавливала себя в любом сочувственном порыве по отношению к Эмманюэлю, и этот порыв уже через пару секунд сменялся возмущением: ну, зачем он приехал в Париж? Зачем?! Почему столько времени проводит дома? Ведь он ломает мне все планы насчет Жанно!
Да, было именно так: сначала свиданиям с малышом препятствовали болезнь и смерть дофина, теперь – постоянное присутствие мужа… Не могла же я убегать на Вишневую улицу, когда он находился под боком! Тем более, что подавленное настроение отнюдь не сделало его полным отшельником. Вернее сказать, это днем он преображался в садовника и встречался лишь с астрологами, избегая выходить на ставшие для него опасными парижские улицы. Ночью он неизменно искал моего общества, да так, что мои давние страхи забеременеть от него вновь ожили!
«Этого еще не хватало. – думала я с досадой, когда он домогался моих ласк и вслух напоминал о том, что его род – весьма древний и знатный, поэтому нуждается в наследнике. – Я еще не успела разобраться с первым своим сыном… не хватало мне заводить второго!»
Это его постоянное эротическое влечение ко мне отдавало даже чем-то болезненным. Эмманюэль будто хотел спрятаться от чего-то в моей постели, убежать от страхов реальной жизни в вымышленный мир семейного счастья – того, чего я никак ему дать не могла.
–– Было бы хорошо поехать в Пикардию, – фантазировал он вслух, – в наше родовое поместье Буассю.