Любовь вслепую - стр. 29
Стас вышел из кабинета и огляделся в поисках случайных свидетелей. За углом начинался холл. За столом спала – или делала вид, что спит, Татьяна. На скамейке рядом, укрывшись покрывалом, лежала Оленька. Одна или вторая? Впрочем, и акушеркам пробраться мимо бдительных охранниц труда не составило бы.
Завотделением вошел в освещенную ординаторскую. Выкинул в ведро смятые салфетки. Положил в ящик подобранный с пола жгут. Закрыл ящик. Потом, стараясь не думать, что он делает, Стас открыл шкаф, где висело его пальто, достал из внутреннего кармана портмоне и вынул из него фольговый квадратик. И положил рядом со жгутом.
Он обязательно поймает Пипетку. И отшлепает. Потом. Как-нибудь.
14. 14.
В тишине Таня прекрасно слышала надсадное дыхание Станислава Борисовича и его сдавленные стоны. Он был такой открытый и такой беззащитный, что Татьяне захотелось его пожалеть. Рядом с его грудью было отчетливо слышно, что сердце Станислава Борисовича стучало так, будто мчалось наперегонки с ее собственным. Таня вышмыгнула из кабинета, и руки ее были ледяными от волнения. Она дернулась в поисках, где бы спрятаться, но решила, что лучшее место – на виду. Она села за стол на посту, уложила руки на предплечья и притихла. Казалось, вечность отстучала на ее барабанных перепонках «Аиду», прежде чем со стороны кабинета УЗИ послышался чуть слышный скрип половицы. Второй заход он там делал, что ли? Даже когда заведующий проскрипел за другой поворот, где находилась ординаторская, Таня боялась шевельнуться. Вдруг он подглядывает? А она тут – раз! – и так подставится. Руки потихоньку согревались, и Зуева сама не заметила, как из притворного сна погрузилась в сон настоящий. Ночь прошла довольно тихо. Ночью ее побеспокоила лишь одна беременная, заявив, что рожает. Ничего она не рожала, схватки были тренировочными, пациентку уложили спать… Однако времени было уже половина шестого, и медсестры решили, что нет смысла на полчаса ложиться. Попили чай с остатками тортика и принялись за утренний функционал. На фоне рутины из градусников, весов и баночек мочи вчерашняя ночь казалась дурным сном. На трезвую голову всё выглядело… дико. Тане в голову пришло слово «необузданно». В руках себя нужно держать. СЕБЯ нужно держать в руках. И ей, и Станиславу Борисовичу. С виду такой интеллигентный человек, а внутри-то – э-ге-гей! И снаружи – о-го-го! Жеребец, блин. Дикий. Мустанг необъезженный.
Таня вдруг осознала, что до этой ночи Дежнев был для нее неким абстрактным набором качеств. Бесплотным призраком идеального мужчины. Реальный Дежнев был… мужчиной. Он пах, как мужчина. Заводился, как мужчина. И на ощупь был тоже мужчиной. Который ворвался в Танино личное пространство, и там сразу стало тесно.