Любовь в наказание - стр. 3
– Я тоже по тебе соскучилась, – подхватила я черный комочек на руки. – И не вздумай кусаться!
– Надо больно, – отвернула та мордочку. – Еще заражусь.
– Чем это ты там боишься заразиться? – соизволила, наконец, обернуться мама, раскидав все по местам и шумно отдуваясь.
– А ты приглядись к ней повнимательнее, – протянула Мурка, удобно устраиваясь у меня на руках. – Ничего не замечаешь?
– До-о-очь!.. – свела мать брови над переносицей. – Почему у тебя на лбу метка проклятья?!
Она приблизилась ко мне, заткнув палочку за пояс, и уперла руки в боки. Такая ее поза ничего хорошего обычно не сулила. И как я могла забыть, что стоит произнести проклятье, как на любу появляется черная отметина из двух волнистых линий. Обычному человеку она не видна, а вот от ведьмы ее не скроешь.
– Неужели ты!.. Нет! – схватилась мать за сердце и принялась оседать на пол.
– Мам, мам… Да не переживай ты так!
Мурка полетела на пол, недовольно фыркнула и ушла с кухни. Я подхватила маму и подвела ее к табурету. Заговорить она смогла только когда сделала несколько глотков воды.
– Рассказывай! – велела мама.
Что-то скрывать от нее всегда было себе дороже. Чары откровения не заставляли себя ждать, и выкладывала я все как на духу. А потому сейчас не стала их дожидаться, чтоб не страдать потом похмельем, а честно во всем призналась.
– Мам, я не знаю, как это получилось. Само, – сложила я руки на столе и уронила на них голову. – Да и заслужил он! – с силой выговорила следом.
– Да плевать мне на него, – простонала мама. – Ты о себе-то подумала?
– Так я же не на смерть, а так… не неприятности…
– Дурочка ты! Какая разница? Ты прокляла человека, а за это полагается наказание. А ну ка, давай шементом дуй в сарай, снимай скверну! Может еще успеешь…
Уговаривать меня не пришлось, последствия проклятия уже начинали действовать. Тело ломило, суставы выкручивало, и голова трещала так, словно по темечку били маленьким молоточком.
Сараем мама называла довольно симпатичную времянку, притулившуюся возле самого забора. Это был и наш склад, где хранились съестные и колдовские припасы, и чистилище от всякой разной скверны. Всегда наготове имелась бочка с заговоренной грязью, в которую я и забралась по горло, едва только закрыла в сарай дверь и разделась догола. Стараясь не обращать внимания на холод и вонь, исходящую от грязи, я как заведенная повторяла заклинание: «Не свята и не грешна. Что сказала, то уже не заберешь. Летят слова мимо поля, через лес, за моря и океаны. Хоронятся за высокими горами. Что было моим таковым уже не считается. Чисты мои уста и помыслы…» Из бочки выбралась, когда зуб на зуб уже не попадал. Окатила себя ведром ледяной воды, отчего едва сердце не остановилось, и на негнущихся ногах вернулась в дом.