Любовь - стр. 27
Улов оказался небогатым, но их беседа с шутками-прибаутками не замирала вплоть до восхода, когда алкоголь выветрился и разговор приобрел мрачную тональность. Глядя на корчащихся червяков в брюхе выловленной зубатки, Коузи процедил:
– Когда убиваешь хищников, самые слабые сожрут тебя заживо.
– Все знают свое место, мистер Коузи, – заметил Сэндлер.
– Верно. Все. Кроме женщин. Они вечно лезут куда их не просят.
Сэндлер рассмеялся.
– В постель, – продолжал Коузи, – на кухню, во двор, за стол, тебе под ноги, тебе на шею.
– Ну, наверное, это не так уж и плохо, – предположил Сэндлер.
– Нет, нет! Жизнь прекрасна и удивительна!
– Тогда почему же вы не улыбаетесь?
Билл Коузи внимательно посмотрел на Сэндлера. В его глазах, хотя и блестевших от выпитого, застыло страдание – они напоминали треснутое стекло.
– А что обо мне болтают? – спросил он, отхлебнув из термоса.
– Кто?
– Да вы все. Сам знаешь кто. У меня за спиной.
– Вас очень уважают, мистер Коузи.
Коузи тяжело вздохнул, словно ответ его разочаровал.
– Будь я проклят, если это так. И будь я проклят, если не так.
И потом, стремительно сменив тему, как это свойственно детям и пьяницам, добавил:
– Моему сыну Билли было столько же, сколько тебе сейчас. Ну то есть когда он умер.
– Да что вы!
– Мы с ним всегда ладили. Прекрасно ладили. Мы с ним были как два закадычных друга, а не просто как отец с сыном. Когда я его потерял… будто кто-то вдруг вылез из могилы и уволок с собой. В голове не укладывается…
– Кто-то?
– Я хотел сказать – что-то.
– А отчего он умер?
– Коварнейшая болезнь. Ее называют «атипичная пневмония». Никаких симптомов. Кашлянул раз или два, и все – тушите свет! – Он с ненавистью поглядел в воду, словно там обреталась не дающая ему покоя тайна. – Меня это просто подкосило. Долго потом пришлось приходить в себя.
– Но вам удалось… Прийти в себя.
– Да, – с улыбкой произнес он. – В моей жизни появилась красивая женщина, и тучи рассеялись.
– Ну вот, видите. А вы жалуетесь…
– Ты прав. Но мы с ним были настолько близки, что я почему-то не удосужился узнать его получше. Я все никак не мог взять в толк, зачем он выбрал себе такую женщину, как Мэй, зачем женился на ней… Может быть, он был совсем не таким, каким я его себе представлял, а я сделал из него… свою тень. И теперь мне кажется, что я вообще никого не понимаю. А раз так, то почему кто-то должен понимать меня?
– Людей вообще трудно понять. О людях можно судить только на основании их поступков, – произнес Сэндлер и подумал: старик что, жалуется, как он одинок и что его никто не понимает? Что он переживает о сыне, который умер двадцать с лишком лет тому назад? И этот человек, у которого друзей больше, чем пчел в улье, переживает за свою репутацию? Женщины готовы перегрызть друг дружку, лишь бы привлечь к себе его внимание, словно он знаменитый проповедник. А он еще сетует, какое это для него тяжкое бремя…