Любовь, смех и хоботы - стр. 33
Игнат обернулся. Воздух дрожал мягким маревом. Там, в нескольких шагах от процессии, волшебство кончалось.
Яна не могла смотреть ему в глаза. Боялась увидеть в них разочарование. Она всегда была трусихой. В отличие от него.
Взгляд нашарил чужие руки. Пальцы Игната мелко подрагивали. Он тоже боялся. Смелый, сумасбродный Игнат, шагнувший за грань, чтобы вытащить с того света одну маленькую трусливую женщину.
Нутро затопило острое осознание, что Игнат останется. Если она струсит, он останется рядом. Разделит её унылое посмертие, как разделил жизнь до этого.
Видение прошило голову раскалённой спицей.
Ромашка.
Может, и не ромашка, Яна в растениях смыслила мало. Жёлтый дурацкий цветок, пахнущий сладкой химией, болтался в такт движению машины. Игнат вёл беспечно. Он всё в жизни делал беспечно. Все пять лет их брака Славяна чувствовала себя стоп-краном несущегося под откос поезда.
‒ Оп, авария, ‒ Игнат вытянул шею, вглядываясь в мелькание красно-синих проблесковых маячков. Яне не хотелось смотреть на аварии. Она вымоталась на дежурстве, маялась головной болью и мечтала уснуть на целую вечность.
‒ За дорогой следи, ‒ еле ворочая языком, проворчала она.
Ромашка колыхалась из стороны в сторону, гипнотизируя, раздражая душным цветочным запахом. Взмах. Серая лента дороги несётся навстречу колёсам их старенького японца. Взмах. Мимо проносятся чахлые придорожные деревца. Взмах. Игнат выжимает педаль газа. Ребячится. Он тоже после суток. Это кажется, что у анестезиолога непыльная работа, но Игнат вымотан, как бы ни хорохорился. Взмах. Дорога пустая и тёмная. Взмах.
Как он оказался на проезжей части, Яна не поняла. Время слиплось в комок и растянулось на километры. Жёлтый кругляш стилизованного цветка уплыл в сторону. Фары выхватили стоящую прямо посреди дороги фигуру. Слишком мелкую и угловатую, чтобы принадлежать взрослому. Яна не видела лица. Её внезапно ставшее туннельным зрение выцепило жёлтую, как дурацкий машинный освежитель, футболку с ухмыляющейся енотьей мордой на груди.
Пацан просто стоял, глядя на приближающуюся машину. Игнат, снова засмотревшийся на далёкие мигалки, безбожно не успевал заметить и отреагировать.
Руки Яны действовали сами. Без её ведома они вцепились в руль и выкрутили его на себя. Всё остальное утонуло в темноте, боли и гуле подъехавших машин скорой помощи.
В растянувшемся и сжавшемся безвременье их сирены звучали тревожно и уныло, как сигнал воздушной тревоги.
Видение схлынуло, оставив после себя горечь и щемящую тоску в груди.
‒ Вспомнила? ‒ грустно улыбнулся Игнат.