Любовь, смех и хоботы - стр. 18
На одном конце этой веревки – наша девятиэтажка с четырьмя подъездами. Во втором подъезде пахнет кошачьей мочой и грязным ковром, который Жанна Иосифовна из тридцать пятой постелила у лифта. Если на улице выпадает снег, уже на следующий день ковёр начинает неприятно чвакать под ногами и не перестаёт так делать почти до самого лета. Ковром этим Жанна Иосифовна дорожит и очень гордится: «Вот уютно же, как дома». Однажды я помог Жанне Иосифовне с тяжёлыми сумками, занёс их прямо в квартиру и приблизительно понимаю, что она имеет в виду под словом «уютно». А когда в прошлом году ковёр внезапно исчез…
– Вечно ты перескакиваешь с одного на другое! Вот при чём здесь ковёр, который пытались стащить эти бомжи?
Это Анна Андреевна, моя мама. Она всегда говорит, что я перескакиваю, и считает всех, у кого длинные волосы и рваные джинсы, бомжами. А на самом деле это были музыканты, которые устраивали бесплатный концерт в сквере напротив. Они просто одолжили ковёр, чтобы поставить на него барабанную установку. И хоть пропажа быстро нашлась, вернулась даже вычищенной, всё равно приходил участковый и терпеливо выслушивал: «У меня муж инвалид, я двадцать лет здесь живу, развели вседозволенность, я это так не оставлю», а в подъезде ещё долго пахло не только кошками, но и валокордином.
‒Если не умеешь нормально рассказывать, лучше замолчи и поправь подушку, шея затекла.
Мама не злая, просто устала болеть. Уже семь лет она прикована к кровати, точнее, к старому раскладному дивану в нашей маленькой, давно не видевшей ремонта двушке: общая площадь тридцать семь, жилая двадцать четыре (восемь и шестнадцать), кухня шесть (есть возможность увеличить на три квадрата за счёт балкона), санузел совмещен. Пару лет назад мы пытались продать квартиру, чтобы купить что-нибудь поближе к поликлинике. Точнее, Михаил Ильич пытался ‒ это его риелторская контора в цокольном этаже дома, а вывеска под нашим окном, на третьем: красные буквы на белом фоне «Агентство элитной недвижимости „Пантеон“» и стрелочка вниз. Из-за вывески мы и познакомились с Михаилом Ильичом. Он приходил договариваться, чтобы монтировать с нашего балкона. Он же и подкинул идею с продажей и сам разместил объявление.
Михаил Ильич всегда предупредительно звонил перед тем, как привести потенциальных покупателей на показ: «Анна Андреевна, дорогая, веду человечков к вам». Мама начинала суетиться, покрикивать на меня, требуя зеркало, расчёску, косметичку и: «раздвинь занавески, мне нужен свет». Я отодвигал шторы, и свет каким-то волшебным образом из окна перебирался в мамины, подкрашенные осыпающейся тушью, глаза. Мне нравилось это преображение, и я хотел, чтобы квартира продавалась вечно. Но однажды Михаил Ильич позвонил и сказал: «Сегодня моя Танечка приведёт к вам человечков, теперь она будет с вами работать», и мы передумали.