Любовь серого оттенка. Свет, ставший ядом - стр. 35

– Приехали.

Я делала ровно то, что мне говорили, игнорируя все и всех вокруг. Была изолирована от внешнего мира, погружена в собственные размышления, в свою тревожность. На улице уже никого не было, поэтому я в сопровождении отца поднималась по каменным ступеням к тяжелым белым дверям, украшенным витиеватыми элементами из металла. Старалась фокусироваться на мелких деталях, чтобы немного отвлечься.

Первый шаг на белый ковер дался мне легко только благодаря тому, что я не сразу увидела стоящих вдоль дорожки гостей. Как только я стала центром внимания, ноги налились свинцом.

– Не волнуйся, все будет хорошо, – прошептал папа, наклонившись ко мне.

Дельный совет, прекрасная поддержка, но эффект нулевой. Меня продолжало трясти, тем не менее я держалась достойно, даже улыбалась всем присутствующим. Пока лица не стали искажаться.

В какой-то момент мне почудился шум в ушах, а глаза и волосы знакомых и близких людей стали темнеть. Я же не могла уснуть посреди свадьбы?

«Он не будет рад узнать, что ты вышла замуж. Но он прекрасно понимает, что это вынужденная мера. Тебя никто не осудит».

Голос в голове стал громче и четче. Он подчеркнул мучающую меня мысль, что свадьба в светлом мире с малознакомым человеком лишена здравого смысла. Неправильно выходить замуж за того, кто тебя совсем не волнует. Особенно когда твое сердце заполнено другим.

Мое было заполнено темным.

Я призналась в этом себе отчетливо и ясно, когда уже почти подошла к Дэйву. Когда увидела лицо жениха и захотела сбежать. Не потому, что он был противен мне, а потому что он был не тем. Не тем, кого я забыла, но к кому все еще продолжала испытывать страстные чувства.

«Не смей раскисать! Не смей выдавать нас!»

По сторонам я не смотрела, так как боялась поддаться панике из-за галлюцинаций. Дэйв оставался единственным светлым пятном в этом мрачном зале. Я устремилась к нему, чуть ускорила шаг, хотя он и был вершиной моего предательства. Но я знала, что должна отыграть максимально правдиво, чтобы вновь не оказаться в ловушке оздоровительного лагеря.

Папа передал меня жениху, и я слишком сильно обхватила его локоть.

– Что-то не так? – поинтересовался он.

– Они все в черном.

Мельком посмотрев вниз, я обнаружила, что и дорожка стала черной.

«Дыши, Аврора, мы справимся».

– Прости меня, – под нос прошептала я.

Прощение просила у темного, которого предавала, у собственного сердца, которому делала больно, у Дэйва, о любви к которому врала на весь зал. Жених должен был чувствовать мою дрожь и слышать сбитое дыхание. Я все еще была на ногах только потому, что он держал меня.