Любовь предателя - стр. 30
Сказано - сделано.
Какая-никакая система водоснабжения в доме есть. Спасибо старой администрации райцентра, которая в последние годы бабушкиной жизни решила модернизировать быт ближайших деревень и вписалась в программу строительства артезианской скважины и общих водонапорных баков.
Несколько долгих секунд подача воды барахлит, когда мы ее запускаем в кране на кухне. Слишком уж долго никто им не пользовался. Цвет струи сначала идет желтовато-серый от ржавчины, и мы некоторое время просто ждем прозрачности.
- Чего вам в такую рань не спится? - раздается с печки страдальческий мужской хрип.
Мы с бабой Люсей дружно вздрагиваем. Совсем позабыли, что ночью пострадавший от моей руки Кондрат после ухода гостей умудрился тихо вскарабкаться на печку с помощью деревянной лестницы и там среди старых тряпок и газет вырубился.
- Тьфу ты, прости Господи! - сплëвывает баба Люся. - Напугал-то как... Генеральная уборка у нас, не видишь, что ли? Ребятенку чистота нужна!
- Дело хорошее, как раз по вам, - широко зевает Кондрат. - Женской руки этому дому давно не хватает. Помог бы, да не могу по причине инвалидности, так что звиняйте...
И с болезненным кряхтением перевернувшись на другой бок принимается сопеть дальше.
Баба Люся качает головой.
- Ну что за народ пошел хлипкий... только на пугало от незваных гостей и тянет! Ничего, Дашуль, сами справимся. Главное - воды не жалеть!
Следующие несколько часов у нас проходят в бурной деятельности. По очереди мы намываем весь дом, вытряхиваем пыльные коврики в огороде, складываем в крошечном предбаннике гору белья, включая скатерть со стола и серые от многолетней грязи кружевные занавески.
Маленький Вася нам не мешает. После каждого кормления он засыпает, а во время бодрствования слишком заинтересован шумом уборки, чтобы капризничать.
К обеду мы так устаем, что уже и сил нет, чтобы баню затопить. От нашего вида даже у Кондрата просыпается совесть. Косится на нас с печки, косится... и слезает на пол.
- Отдыхайте, хлопотуньи, сам баню растоплю.
- А как же нога? - удивляюсь я.
- Отошла уже, - бурчит он. - На мне всë, как на собаке... - он стягивает с печи бабушкину палку-трость, бросает взгляд в окно и морщится: - Вот же нелегкая стерву принесла!
Я машинально смотрю на улицу и вздрагиваю от неприятного чувства узнавания. Возле калитки стоит, постукивая модным а-ля камуфляжным сапожком, она - Нонна.
Всë-таки та самая.
- Кондрат! Ты здесь? - зовет с улицы мелодичный голосок, и от его знакомого капризно-самоуверенного тембра меня пробирает неприятным холодком.