Любовь, которая убивает. Истории женщин, перешедших черту - стр. 6
В работе я должна внимательно следить за собственным настроением и состоянием психики. Я контейнирую[3] травмирующие воспоминания людей и сглаживаю их злость. С опытом делать это легче, но эмоции все равно оставляют след. Эта задача лежит в основе судебной психотерапии, где пациент использует специалиста как посредника для важнейших людей из детства и юности. Человек проецирует сильнейшие чувства (делает перенос) и в процессе узнает, как он относится к другим и как бессознательные страхи и желания формируют паттерны привязанности. Иногда пациенты не могут передать глубокие переживания словами: тогда в ход идут изображения, стихотворения и музыка. Все это помогает увидеть, понять и контейнировать опыт и эмоции, которые находятся в подсознании, что позволяет пролить свет на скрытый смысл преступлений.
Психотерапевт со своей стороны узнает больше о внутреннем мире и образе мышления пациента, на основе чего может составить план лечения. Каким бы вопиющим ни было преступление, моя задача – выслушать, разобраться и в конечном счете помочь сделать то же самое человеку, который сидит напротив. Даже когда я оцениваю состояние и подготавливаю рекомендации, я должна консультировать и поддерживать, а не порицать и наказывать. Я помогаю человеку вне зависимости от того, хочет он получить помощь в этот момент или нет.
Но каким бы качественным ни было мое образование и какое бы количество душераздирающих историй о жесткости и насилии я ни выслушала, каждый случай все равно на меня влияет. Сначала я должна осознать и проработать собственные чувства, связанные с преступлением (это может быть неприятие или потрясение), а затем дать профессионализму выйти на первое место. Мне нужно сохранять открытость, восприимчивость и готовность принять, но в то же время помнить о выражаемой злости и боли. Иногда мой контрперенос (мои чувства и мысли, вызванные пациентом) проявляется где-то на уровне тела, а не сознания: тогда я испытываю боль, страх или сильное желание заплакать или закричать.
Важность отношений пациента с терапевтом означает, что моя деятельность неизбежно сопряжена с интенсивными переживаниями. В клинике или тюрьме работа редко бывает спокойной. Мы имеем дело с травмированными и нередко разгневанными людьми, которые находятся в стрессе или не понимают, что происходит. Порой человек воспринимает меня, психотерапевта, как мать, которая его оставила, или партнера, который проявил насилие. Нередко я становлюсь сосудом для самых диких чувств, и здесь мне нужно оставаться спокойной перед лицом бури. В конечном счете я должна сгладить гнев, страх, любовь и ненависть, чтобы сохранить надежду на изменения. А если преступления пациента вызывают у меня сильные эмоции или воспоминания, то моя обязанность – обдумать их после сессии и не дать им повлиять на работу. Здесь не обойтись без поддержки коллег, в том числе моего психотерапевта, а также без супервизии моих сессий.