Любовь как сладкий полусон - стр. 4
– Маня-то, не только неглупая, но и темпераметная, – хохотнул Лукин.
– Тут надобно заметить, – иллюстративно поднял Юрий свободную руку над головой, – что Манька фактурой своей олицетворяла редкий экземпляр: высоченная, что коломенская верста; широченная – косая сажень в могутной груди, а также в объёмистом женском тазу и…кгм…в другой мелкой посуде…Весу же в ней было, дай бог не соврать, пудов под десять. Ведро картошки за присест съедала. Короче, сгребла Манька папаньку с маманькой в охапку, лошадку – под уздцы, и перетащила весь этот пугливо мельтешащий и жалобно ржущий скарб через водоёмище – аки посуху прошла. И свидание у них с Митькой состоялось, а затем и свадьбу сыграли.
– Лихо! Манька – явно не я, – самокритично признал горожанин.
– Вот с той поры замараевцы и говорят, что Манькину лужу миновать – свадьбы не сыграть, а студёной купели бояться – с любовью не знаться! А мой батя от себя добавляет, что любви без нагрузки не бывает. Это бремя…Но, самое желанное бремя, – назидательно завершил пересказ местной легенды юный проводник.
На протяжении монолога коренного замараевца Лукин периодически похохатывал, а когда тот умолк, азартно заявил: «Что ж, в таком разе ждёт меня в вашем селе ба-а-альшущая страсть! То бишь, не напрасно я сюда припёрся».
Начиналась окраина селения, и при свете околичного фонаря Кондрашову представилась возможность получше рассмотреть приезжего. Тот был среднего роста, худощав, на вид лет сорока пяти, не исключено – чуть старше. Лицо его вполне можно было бы назвать привлекательным, если бы не нос, выделявшийся сизовато-красным пятном на фоне смуглых щёк, и не багровые прожилки, сплошь испещрившие кожу на скулах. По-видимому, Лукин не просто частенько навещал Бахуса, а приходился верным другом богу кутежей.
– Вы Бурдину – знакомый, или как? – простодушно осведомился юноша.
– Или как, – беззлобно передразнил деревенского жителя творческий работник.
И в свою очередь приступил к ответному изложению причин, что привели его в глухое поле в столь неурочный час.
– Перед вами, – витиевато докладывал Лукин, – творческий работник, прошедший огонь, воду…хе-хе-хе, – хохотнул он, вспомнив Манькину лужу, – и медные трубы. Я сполна изведал, что есть богема, подвизаясь на театральной ниве. Возглавлял областной дворец культуры. В прошлом ваш покорный слуга – лауреат ряда республиканских конкурсов, а равно художественный руководитель видных творческих коллективов…Эх-ма…Но…вашему директору понадобился заведующий клубом, и я откликнулся на его зов: стать светочем культуры для замараевцев. И вот я у цели…