Любовь и война - стр. 9
Где-то в вышине, нарушив утреннюю тишину, зазвенела утренняя песня жаворонка. И в этот миг нельзя было даже представить, что в это же самое время далеко отсюда с жутким завыванием на землю посыпались первые немецкие бомбы.
Любуясь восходом солнца, Иван не заметил, как к нему приблизились Савелий Архипович с Тоней.
– Что, глаз оторвать не можешь от такой красотищи? – раздался позади басовитый голос Степанова.
Иван обернулся, восхищённо произнёс:
– Да, красивое зрелище. Смотрю, как солнце будто выпутывается из объятий деревьев.
– Оно-то выпутается, не сомневайся, – Савелий Архипович усмехнулся. – А ты?
– А что я? – пожимая руку отцу Тони, спросил Иван. Вопрос был для него непонятен и застал врасплох. Он жал твёрдую мозолистую ладонь Степанова и с тревогой смотрел ему в лицо.
«Что он имеет в виду под словом «выпутается»? – мелькнуло в голове. Неужели кто-то наговорил гадостей про меня? Но ведь Савелий Архипович не из тех, кто верит сплетням с первого слова? В этом я смог убедиться. Что же тогда он пытается выудить из меня?»
Отец Тони, словно специально решив поизмываться над Иваном, тянул секунды. Потом произнёс:
– А ты выпутаешься сегодня из дебрей? Сорняки-то, сказывают, по пояс вымахали нынче. Всё в куче наросло: и пырей, и осот, и сурепка. Будто кто из вредности нам их засеял. Никогда такого не бывало. Словно, предзнаменование беды какой-то.
Тоня стояла в сторонке, слушала отца, а сама не сводила глаз с Ивана.
– Да уж управлюсь, думаю, – ответил Иван, встретившись глазами с Тоней. – Можно трудиться и до заката солнца, мне не к спеху.
Степанов промолчал, прошагал до троса, принялся отвязывать лодку. Открыв простенький замок, отмотал назад металлическую цепь, снова просунул душку замка в крайнее кольцо, крутанул ключом один оборот, забросил цепь в нос лодки.
– Я – на корме, Антонина на лавочке в центре, ты, Иван, отталкиваешь лодку и запрыгиваешь в нос, – распорядился Савелий Архипович. – Всё, поехали.
Добравшись до картофельных наделов, Степанов визуально оценил состояние дел, и сказал, обращаясь к Ивану:
– Ты, парень, как хочешь, но я буду тяпать и окучивать свой участок за один раз. Ботва поднялась высокая, нет смысла оставлять её еще на неделю. Перерастёт, потом замучаемся огребать, чтобы не обломать.
До полудня трудились каждый на своём поле, сходясь для передышки у большого белого камня в нижней меже. Здесь росло с десяток пихт, которые создавали тень на краю небольшой полянки.
В полдень они сели обедать. К этому времени у Степановых было обработано больше половины участка, на делянке Ивана работа подходила к концу.