Любовь и власть - стр. 15
– Мне представляется, что совсем скоро мы можем столкнуться с одной серьезной проблемой, – сказал Палий.
Суров мгновенно насторожился, как всегда в таких случаях его позвоночник превратился в строго вертикальный столб. Эту его манеру Палий уже изучил.
– Что же за проблема?
– Эта проблема имеет конкретную фамилию.
– И как же она звучит?
– Разлогов.
Суров внимательно посмотрел на Палия.
– Не слышал о таком ничего.
– И не удивительно, он известен только в весьма узких и специфических кругах.
– В ваших кругах, – уточнил Суров.
– В наших, – подтвердил Палий. – Зато хорошо.
– И в чем заключается эта опасность?
Палий задумался, пытаясь найти единственно верные для объяснения слова, понимая, что от правильного их подбора будет многое зависить.
– Этот человек очень талантлив.
– Это хорошо, стране нужны талантливые люди. И нашему движению – тоже.
– Боюсь, что его талант придеться движению не ко двору.
– Поясните.
– Этот человек идет своим путем.
– Что же в этом плохого?
– В общем ничего, – усмехнулся Палий, – только его путь и наш путь не только не совпадает, но и прямо протиовречат друг другу. И совместить их нет никакой возможности. Если победим мы, то ему будет некуда идти, если победит он, то все мы окажемся не у дел.
И так почти идеально прямая спина Сурова стало еще прямей.
– Послушайте, Валерий Витальевич, вы можете говорить конкретно. Я предпочитаю знать о противнике все. Только в этом случае можно выработать эффективную стратегию противодействия.
Он правильно назвал его «противником», мысленно отметил Палий. Так и придеться его характеризовать.
– Я попробую. – Палий задумался. Он вдруг понял, что будет не так-то легко довести до милиторизированных мозгов отставного полковника, в чем заключается опасность для их движения Разлогова. – Есть люди, для которых цель, как и средства по ее достижению, не имеют значения. Потому что у них нет никаких целей, а следовательно они не используют никаких средств.
– Ну и пусть себе не имеют, ну и пусть себе не используют, какое нам до них дело. Такие люди нас не интересуют.
– Конечно, мы можем не обращать на них ни малейшего внимания. Только однажды мы почувствуем, как почва уходит из-под наших ног, и вдруг оказывается, что висим в пустоте.
– Я вас уже просил говорить ясней, – недовольно протянул Суров. Его явно утомляли метафизические построения своего собеседника.
– Я стараюсь, но, поверьте, иногда это сделать не так-то просто. Разлогов и такие, как он, считают, что мир настолько свободен, что в нем не существует даже свободы. Так как если есть свобода, значит есть и несвобода. А в таком случае появляется предопределенность, которая не совместима со свободой. – Палий взглянул на Сурова, желая удостовериться, понимает ли то, что он ему говорит. Отставной полковник внимательно слушал, но по его лицу трудно было определить, улавливает ли он ход его мыслей. – А потому все, что мы делаем в нем, имеет столько же смысла, сколько и не имеет. Народ, нация, государство, партии, идеология – это всего лишь временные, а точнее иллюзорные построения, инструменты собственного закабаления. Вся эта атрибутика делает человека рабом своих убогих представлений. Величайшая глупость из большого и безграничного мира, не имеющего о себе никакого представления, делать маленький и ясный, как задачки из школьного учебника математики для младших классов. Человеку ничего и ничто не должно мешать в его поисках того состояния, которое сделает его независимым от любых внешних и внутренних проявлений и в конечном итоге независимым от самого себя.