Любовь и хоббиты - стр. 1

Гном лежал на полу, потирал ушибленную коленку и помирал… Со смеху. Казалось, белая борода ухахатывается сама по себе – растительность занимала больше половины лица шефа, включая уши, ноздри и щеки. Красный колпак съехал на левое ухо, приоткрылась блестящая розовая лысина. Казалось, колпак тоже смеется, но иначе – криво, тихо, беззубо. Высокий дубовый стул валялся рядом. По форме шефский стульчик напоминает детский, плюс три ступеньки-перекладинки для комфортного восхождения. За минуту до этого гном спокойно восседал на нем, слушал меня, и вдруг кааак развеселится! Ну и пошло-поехало… Туда-сюда раскачивается, свешивается, подмигивает и ХОХОЧЕТ; равновесие потерял, и вот, пожалуйста.

Я сохранял внешнее спокойствие, хотя, если честно, внутри кипело и булькало. Пол-литра колы, чтоб ее! Выпил накануне.

Да сколько можно ржать?! Вам смешно, господин начальник, а мне стыд и мучение. Столько жидкости, сами понимаете, терпение скоро лопнет… И поймите еще одну вещь. Я, Боббер, внук хоббичихи Клавдии, брат маленькой Билльбунды и друг тощего Ури, с детства мечтающий стать первым на Базе хоббитом-агентом, неделю готовился к этому разговору, встал рано, репетировал, в приемную влез без очереди, Грызольде Вервольфовне нахамил, печеньку с блюдца стянул, ворвался к шефу, душу раскрыл, мечту доверил, а он…

Как выражается Алина Рашидовна Сафина – первая человеческая красавица, а кто не считает ее красавицей, тому я лично шнурки к звездолету привяжу, – «мечтать не вредно».

Эх, шеф!

Спасибо хоть ты меня с глазу на глаз высмеял, без свидетелей. Значит, правильно я сделал, что один пришел. Правильно, что оставил хоббита Урмана в его норе с булькающими пробирками и грязной посудой месячной давности. У них, изобретателей, всегда так – если кругом чисто, светло и не булькает, жизнь кончена.

Мы с корешем накануне поспорили: если я выжимаю из шефа агентское задание и успешно его выполняю, Ури будет в течение месяца носить белую футболку с надписью «Алина sexy!»; если задания мне не дадут или оно будет провалено, то Ури получает от меня ящик пельменей. На том при Федоре мы ударили по рукам. А что пельмени? Пельмени – ерунда, украду у Синелицего. Ури считает, что сырые пельмени продлевают хоббитам жизнь и помогают от икоты. Тут, как говорят врачи, медицина бессильна, бзик.

Конечно, он сказал, что я придурок, когда услышал про футболку. А я сказал, что пельмени еще никому не продлевали жизнь, и целый ящик негде будет хранить, поэтому он вдвойне придурок. Как вы поняли, мы старые друзья, просто тараканы у каждого свои.

Итак, шеф меня поначалу расстроил, но я продолжал верить в чудо.

Да, я мог бы возмутиться. Взорваться! Из вредности разломать стулья в комнате, включая его собственный. Заклинить чем-нибудь дверь на полпути, хотя бы ногой от стула. Но я помалкивал.

Мрачный, как Синелицый, упрямо сжимал зубы и считал волосинки на ногах, пробивавшиеся сквозь бабушкины вязаные носки. Кстати говоря, бабушки хоббитов вяжут чрезвычайно крепкие носки, из паутины сибирских пауков-мутантов, в наших фирменных носках можно топать по углям, месить грязь и катиться с ледяной горки: нить выдержит любые испытания. Хоббиты гордятся чудесными носками.

Если кому интересно, то брюки и жилет на мне из шерсти макемакского восьмиухого пони; до безобразия лохматые животные! С трудом выкапывают собственные уши, чтобы почесать их тридцатой или тридцать первой задней ногой. Но шерсть что надо. Мировая! Редкую ткань мы с другом нашли в костюмерке и, пока гоблины спали, поделили пополам. Ури заказал себе у гоблинш-портних точно такие же брюки и жилетку. «У друзей должна быть одна форма. Мы как члены одной банды», – говорил он.

Увы, реактивы, звездолетное топливо, ежедневные испытания огнем, старым кефиром, мазутом, маслом сливочным и подсолнечным сделали свое темное дело: Урман выдержал, а одежда погибла. Понятно теперь, почему в последнее время хоббит предпочитает изысканным тканям спецовку собственного изготовления. «Сто карманов» называется – с накладными карманами от локтей до щиколоток. Сшита из особо прочного, кислото– и пожаростойкого брезента для оборачивания звездолетов. Урман говорит, что похож на астронавта, а по мне – на идиота, обернутого в брезент. Поверьте, портной из долговязого полиглота неважный.