Любовь, граничащая с безумием - стр. 29
Известие о мирном договоре нимало огорчило Мишеля, ведь к тому времени он уже являлся капитаном королевской армии и приближенным самого короля. Тогда мужчина не сдержался и высказал все, что думает об этом абсурдном договоре, на совете.
– С чего они согласились на это сейчас? – он недовольно ударил ладонью по карте. – Тогда, когда мы оттеснили их армию за свои границы и отвоевали часть вражеской территории?
Мишель обвел пальцем недавно завоеванные земли.
– Это решение короля, и не вам его обсуждать, капитан! – отрезал генерал, нахмурив брови. Он тоже не был в восторге от такого расклада, но возражать его светлости не посмел.
– Не мне. – согласился Мишель, прекрасно понимая причину мира, так как королевская казна была пуста, а армия требовала немалого обеспечения. – Но я был там и знаю, что вражеская армия, как никогда, истощена и именно сейчас очень уязвима. Нам не составит труда в считанные дни разбить ее.
– Капитан Дантон, знайте свое место, и не забывайте, что и наша армия на грани. Люди устали от затянувшейся войны и хотят покоя, – возразил советник короля, поправив напудренный парик. Да что этот сноб может знать об армии, как, впрочем, и о самой войне? Можно подумать, что совет когда-то интересовал простой люд. Голод, чума, бесчинства свирепствуют за пределами королевского дворца, и кому до этого есть дело?
Возмущению Мишеля не было предела. Он понял, что доказывать совету что-либо бесполезно, и обреченно удалился от двора. Вернулся лишь, когда король лично послал за ним гонца с требованием немедленно явиться ко двору. Конечно, же граф понимал, что это требование не полностью принадлежит Его величеству. За те месяцы, что не появлялся во дворце, он получил кучу писем от принцессы Агнес. Мишель часто вспоминал белокурую красавицу, коротая вечера в поместье Дантон: там он в последнее время проводил большую часть времени, вдали от бабушки и брата.
Но теперь брата нет, бабушка обезумела от горя, а мысли Мишеля находятся в страшном беспорядке. Почему-то именно сейчас он вспомнил день, когда их, сопливых солдат, привели впервые на пытку. Всех ребят вывернуло, а он смотрел, не моргая, за что и получил свою первую похвалу. А теперь все это казалось странным… Не от того ли он был так непроницаем, что жестокость у него в крови? Вспоминая прошлое, Мишель не казался себе больше бесстрашным, наоборот, теперь он видел себя безумцем. Он мог до смерти пытать шпионов, забрызгав свое лицо кровью, и не испытывал никакой жалости, когда те испускали дух. Не ощущал горечи, теряя близких соратников на поле боя, считая, что война может отнять все. Впервые узнал боль от потери, когда услышал о смерти брата. Сначала граф думал, что все дело в их родственной связи и погиб его брат, увы, не на войне. Но теперь он находился в смятении, и вся его жизнь казалась ложью. Как будто в этот самый момент глубоко в себе граф почувствовал совсем другого человека: монстра, которого взращивал на протяжении многих лет, наблюдая за чужой болью. А что, если он хуже Габриэля? Что, если извращенный войной порок окажется смертельным для окружающих?