Любовь это болезнь - стр. 7
– Маш, ты как? – сел тихо, прям деликатно, ко мне на кровать.
Я хотела ответить, но был только сип.
– Не можешь говорить?
Он ещё что-то спрашивал, потом поставил укол, и я быстро заснула.
Теперь на ночь мне давали снотворное, и всем стало куда легче жить.
Голос быстро восстановился, и уже через день я громко орала «Рыба» за столом в домино.
Через два дня меня перевили в общую палату. На соседней койке лежала Зигота, а справа была стена. Повезло, так повезло.
Если зайти в отделение, то выглядит это, как простая больница. Я имею в виду, что мало кто скажет, что это психушка. Никто не ссыт под себя посреди коридора, не бьётся о стену и не валяется на полу. Бывают, конечно, припадки, но, как ни странно, это всё-таки редкость.
И да, у нас нет усмирительных рубашек и шоковой терапии, как в «Гнезде Кукушки». Я слышала, что БАР и тяжёлые депрессии всё еще с её помощью лечат, но выглядит это гораздо гуманней: под наркозом и всё в этом роде.
Народу в этот раз было много. Весеннее обострение.
– О! Ты чё опять здесь? – ко мне подсела то ли Диля, то ли Гуля – не помню. Мы с ней пару лет назад вместе лежали. Не могу сказать, что подружились, но могли перекинуться парой слов.
– Да… – я махнула рукой и зашла в столовку. Тут тебе еду в номер не носят, надо ножками топ-топ и за общий стол.
На обед давали перловый суп, а перловка – это почти так же мерзко, как сопли из носа моего одноклассника. Такой мелкий белобрысый пацан, Вовка, его все дрищём называют. Так вот у него вечно течёт сопля, он засасывает её, когда та к губе подтекает, и она снова течёт. И так весь день. Каждый день.
Одного этого вида уже блин достаточно, чтоб тебя упекли.
Так вот перловка – это второе по мерзости в мире.
Диля-Гуля была раза в два больше меня. Высокая, крупная, занималась баскетболом или борьбой. Я в курсе, что это совершенно разные вещи, но прошла уже куча времени со знакомства, да и слушала я её россказни в пол – даже в одну восьмую заднего уха.
Так вот она нависла надо мной и всё твердила, что я должна рассказать, за что меня упекли.
Мы, так-то, тут не на зоне. Я сама вроде бы согласилась.
А вот рассказывать ей не соглашалась.
Она всё продолжала и, чтобы меня расслабить, трепалась про свои трагедии жизни.
– У меня любимого в армию забрали, ну я и хотела за ним.
– В армию?
– Да, конечно. А что-то не так?
– Да нет… ничего… – я села за стол со своей мерзкой едой. Но хоть на второе были пюре и котлета.
– Но родители мне запретили. Шестна-а-адцать, куда ты пойдё-ё-ёшь? Кому ты нужна-а-а? Это всё незако-о-онно! Мы тебя не пуска-а-аем! – она так распалялась, что я прикрыла ухо рукой, чтоб не оглохнуть.