Любовь дарящие - стр. 42
– Заливаешь! – Дуся поставила сумку на пол. – Ну-ка, покажись!
– Еще чего!
Мальчишка вдруг ощерился, совсем как зверек, вжался в угол, и выставил перед собой кулачки. Дуся удивленно глянула на него, а потом засмеялась. Большое тело ее колыхнулось, когда она сложила руки перед собой, пытаясь заставить себя не тронуть мальчишку, не прижать к себе, спрятав от всех и вся.
– Ты на меня –то посмотри! Разве я тебя обижу? Да и спрашивать больше не буду ни о чем. Захочешь – сам расскажешь. Где живешь ты? Может домой отвести?
– Не надо!
Ваня, выкрикнув это, как-то сжался, пытаясь спрятаться от безжалостного света фонарика, присел на корточки, и уткнулся лицом в колени.
– Нельзя мне туда.
– Почему?
– Папка… Получка сегодня…
Дуся замерла, услышав, сколько боли прозвучало в голосе Вани. Она растерянно смотрела на мальчика, пытаясь понять, что делать дальше.
– Вань… Ваня! Посмотри на меня!
Мальчик медленно поднял голову, пряча глаза.
– Ко мне пойдешь? Я одна живу. У меня тут бублики свежие и конфеты есть. Чаю хочешь?
Мальчишка молчал. Дуся не знала, что еще сказать и поэтому молчала, ожидая ответа. А услышав тихое:
– Хочу… – выдохнула и поманила мальчика за собой.
– Идем!
Дома она быстро поставила чайник, а потом загнала Ваню в ванную и долго, чтобы не сделать больнее, обрабатывала все ранки и ссадины, которые обильно усеивали лицо и руки мальчика.
– Как это ты так?
– Стекло в двери кухонной выбил. Ай!
– Потерпи! Я дую! – Дуся водила смазанной йодом ваткой по лицу мальчика.
– Щиплет же!
Мальчишка так смешно морщился, что Дуся прятала улыбку, глядя на него, но больше всего ей хотелось сейчас все-таки плакать. Как можно так обращаться с ребенком? Господи, был бы у нее сын… Нет! Нельзя об этом! Ни к чему сейчас!
Отставив пузырек с йодом, Дуся спросила:
– А мамка-то есть у тебя?
Ваня нахмурился, а потом замотал головой, болезненно охнув.
– Нет. Нету. Сбежала. Батя суров больно. Особенно, когда выпьет.
– И часто такое бывает?
– После получки всегда аккурат.
– А как же мамка тебя оставила с ним? Не забрала?
Ваня поднял на Дусю глаза, и та поразилась, сколько боли было в этом маленьком пока еще человеке.
– А куда ей? С прицепом? Самой бы справиться.
– Вань, не надо так. Она же мама твоя.
– Я знаю. Только… Бросила же. Знала, что он будет меня бить и все равно – бросила. И меня, и Машку.
Дуся напряглась, стараясь не спугнуть откровенность Вани.
– А Маша – это кто, Ванечка?
– Сестра моя.
Дуся отвернулась и закрыла глаза на секунду, потому, что голова закружилась и темнота немилосердно навалилась, грозя прервать разговор, который стал настолько важным и нужным, что, казалось, прервись он сейчас, и все… закончится сама жизнь.