Любовь Бешеного - стр. 9
»
В этом странном сне Рассказов метался из одного периода своей жизни в другой…
«Вот он играет со своими дочурками-погодками на огромном ковре в детской…
Вот отвозит их в садик, а вот несется, словно сумасшедший, по ночной Москве в роддом, а рядом сидит красавица жена, пытаясь сдерживать стоны, чтобы не пугать „своего Аркашечку“…
А теперь он стоит перед тремя гробами с почерневшим лицом и невесть откуда взявшейся прядью седых волос…»
Чьи-то ласковые руки прервали сон Аркадия Сергеевича. Протирая белоснежной салфеткой обильно выступивший пот с лица больного, медсестра нежно приговаривала:
– Ничего, милый, все будет хорошо: тебе просто что-то приснилось! Все будет хорошо!
Проваляться в больнице он должен был не менее двух месяцев, так, во всяком случае, говорили опытные медсестры. Но уже на исходе второй недели Рассказов велел своему верному Тайсону перевести его в отель и обеспечить надлежащий медицинский уход прямо в номере. Эти две больничные недели заставили его очень многое пересмотреть в своей жизни…
От Автора:
«Не зря говорят, что перед смертью, как и при рождении, человек предстает обнаженным. Но если при рождении у него еще нет никаких пороков, а потому и стесняться нечего, то перед ликом смерти он „с отвращением читает жизнь свою“. Порывается что-то изменить, что-то исправить, но поздно: поезд уже ушел.
Нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Как правы были древние мудрецы!..»
Несмотря на внешнюю бодрость, выздоравливал он довольно медленно. Только на тридцать пятый день Аркадию Сергеевичу удалось, превозмогая головокружение, самому встать с кровати и добрести до туалета. Все эти дни при нем постоянно находилась его Машенька-Уонг. Она внимательно и нежно ухаживала за ним, стараясь предугадать любое его желание.
Рассказов был не из тех, кто, подобно мольеровскому «мнимому больному», зациклен на собственных хворях, истинных или воображаемых. Почувствовав себя более-менее сносно, он сразу же принялся напряженно размышлять. Его неотступно преследовала мысль о незнакомце, который склонился над ним во время ранения. Спросить было не у кого, а сам Аркадий Сергеевич боялся даже мысли о том, что это мог быть Савелий Говорков. Удивительно: Рассказов то и дело твердил себе: «Этот проклятый Рекс жив!», но как только жизнь преподнесла зыбкое тому подтверждение, тут же пошел на попятную.
Трудно сказать почему – то ли это было своеобразной защитной реакцией ослабленного организма, то ли Аркадию Сергеевичу действительно не хотелось верить в то, что Савелий жив. Как бы там ни было, но после долгих мучительных размышлений Рассказов, так и не пришел ни к какому выводу. Тем более что жизнь преподнесла очередной сюрприз, что требовало быстрых решений и огромной затраты энергии.