Любовь Бешеного - стр. 25
– Ну, ты просто комсомолка-спортсменка! – искренне восхитился Говорков. – Молодец!
Так и сказал! Да после этого ей горы свернуть и реки вспять повернуть – раз плюнуть.
– Я счастлива, Сереженька! – тихо проговорила девочка и смахнула навернувшуюся на глаза слезу.
– Я тоже! – чуть слышно прошептал ее собеседник.
Господи, как же это… Нет, сейчас она проснется – и все кончится!
– Что? Что ты сказал? – переспросила Розочка.
– Я говорю: удачи тебе! – слукавил Говорков.
– Неправда! Ты сказал совсем другое! – рассердилась Розочка. – А я догадалась! Вот!
– Ну, ты же у меня умница! – смирился Савелий. – Ладно, малышка, мне пора!
– Спасибо тебе! – прошептала Розочка, уже не в силах сдержать слез счастья.
– Тебе тоже! Пока!
– Пока!
Его последнее слово долгим эхом отдавалось в ее ушах. «Пока» ведь значит ненадолго, это даже меньше, чем до свидания! Господи, хоть бы скорее прошло это «пока»!..
Но шли дни, недели, а Савелий не объявлялся, и девочка места себе не находила. Правда, с другой стороны, этот неожиданный разговор, похвала любимого человека настолько подстегнули ее, что казалось, она нисколько не устает. А после напряженного дня Савелий возникал перед ее мысленным взором как живой, она разговаривала с ним, иногда даже вслух…
Эти монологи перед сном вскоре стали для нее своеобразным наркотиком, без которого она уже не могла обходиться. Казалось, что Розочка целый день штудирует артикли и дорожные знаки только для того, чтобы остаться в конце концов наедине с собой в своей кровати и, как Шахерезада, начать «дозволенные речи». И всякий раз ее последними словами были:
– Родной мой, я все время думаю, о тебе и уверена, что ты это чувствуешь! Да хранит тебя Господь и моя Любовь!
И Розочка погружалась в глубокий сон…
В монотонную жизнь девочки некоторое оживление вносила ее новая и единственная подруга. На эту симпатичную блондинку со стройными ножками, высокой грудью и прической «а-ля Мадонна» Розочка обратила внимание сразу же в первый день занятий. Такая красотка не могла не броситься в глаза, к тому же и одевалась она соответственно. Ее длинные ноги выглядели вызывающе в аляповатых колготках под не менее вызывающей коротенькой красной кожаной юбчонкой, а высокая грудь не очень-то и скрывалась под серебристой кофточкой с глубоким вырезом, такой короткой, что при каждом движении на всеобщее обозрение выставлялся пупок. При свете ночных фонарей она, наверное, произвела бы вполне определенное впечатление, но днем нельзя было не поразиться ее удивительным глазам: наивным, непорочным и очень красивым.