Любомор - стр. 33
Всего несколько занятий, каких-то пять-шесть часов – она не так много просит у собственной головы, вечно забитой «Любомором». Вот же он, Старик. Она в Старике! Никто и ничто не отнимет у нее этот день. Ничто и никто не заткнет уши, не завяжет глаза. Сейчас она жива и даже не сидит в тюрьме за убийство, которого не совершала, так почему бы не заняться мистерианским? Хцорвету зарин. Ноги бодрее зашагали по дорожке.
Хорошо, что вчера Тьяна додумалась расспросить помощницу настоятеля, где пройдет первое занятие, а иначе заблудилась бы. В Старике не подписывали корпуса и пренебрегали номерами домов. Попадая сюда, студент должен был просто знать, где что находится. Быть своим, сразу, с порога – или притворяться, пока не станет.
Путь Тьяны лежал мимо часовни. Сердце сдержалось, не ускорило ход, и ноги тоже – только взгляд быстро скользнул по двери. Сейчас она наверняка заперта, чтобы верующие студенты и мастера ненароком не заглянули за ликовым благословением: там нынче нужны не боголюбы, а уборщики с крепкими нервами. Стоило оставить часовню позади, как в спину ударил колокол. Раз, второй и, помедлив, третий. Тьяна обернулась. Ученики и преподаватели, идущие к разным корпусам, как по команде замерли и напряженно прислушались к гулкому послезвучью. А затем, точно уловив приказ, все разом сменили направление и пошли в одну сторону. Тьяна настороженно огляделась – и последовала за остальными. Похоже, занятий все-таки не будет. Она не сомневалась: три удара, если перевести с колокольного на человеческий, означали «случилась беда».
Взгляд выхватил из толпы приземистую девчушку в фиолетовой форме. Судя по растерянному виду – тоже новенькая. Коренастой фигурой и бело-розовым лицом, словно вылепленным из зефира, она напоминала Власту. Значит, северянка. Приблизившись, Тьяна тихо спросила:
– Первый круг?
Девчушка закивала, и шляпа-колокол, крупноватая для ее головы, съехала на глаза. Пиджак у нее, как заметила Тьяна, тоже был на размер-другой больше, что придавало телу кубическую форму. Вот тебе и хваленые «Однажды и навсегда»: изуродовали девчушку.
– Думаю, нам лучше пойти вместе со всеми, – сказала Тьяна. – Я тоже с первого. Тьяна Островски.
– А ты переводчица или… – начала однокружница, и бледное северное лицо залилось румянцем. – Ой. Форма же.
– Ничего, каждый мог растеряться, мы же здесь новенькие, – со снисходительной любезностью заметила Тьяна.
– Я Лика. Матушка в честь ликов назвала, чтобы всегда под защитой была. Я с рождения много болела: то краснуха, то золотуха… Ой, ну чего я разболталась? Тебе это совсем неинтересно. – Она сделала паузу, в надежде на возражения, но Тьяна промолчала. – А ты не знаешь, что случилось? Прозвенел колокол, все куда-то пошли, а мне и спросить некого. Верней, есть, но… нет. – Лика поправила шляпу, снова съехавшую на глаза. – Меня должна была забрать сестра, но, наверное, не успела. Вряд ли она решила подшутить надо мной. Про Хитвика-то предупредила, и осколок дала, а у могилы не встретила.