Любимый ястреб дома Аббаса - стр. 31
Я знал, как выбирают осликов. Если ослик женственно улыбается вам, помаргивая длинными ресницами, – не верьте, он может оказаться коварной и капризной скотиной. Если вы видите ишака, который по силе, кажется, может помериться с быком, – не радуйтесь, потому что неизвестно еще, сколько он, при всей его силе, будет готов идти без отдыха. Вообще, если конь по характеру лучше любого человека, а верблюд в своей сущности всегда будет зловредной скотиной, то ослики – сложные создания. Не могу сказать, что знаю их так же хорошо, как лошадей, но главный секрет мне известен: выбирают их по характеру, а определяют таковой по наитию, и только.
– Не за пятнадцать, а за пять я бы взял… Я же вам не Маниах какой-нибудь… – бубнил я.
А потом я проделал с хозяином все, что может вывести человека из себя. Я неожиданно, доторговавшись уже до десяти, начинал крутить головой и вопреки всем правилам отступал обратно со словами «нет, все-таки пять». Долго, очень долго, отвесив нижнюю губу, рассматривал совсем другого ослика. Наконец, доведя торговца до исступления, я махнул рукой и пошел вон, но по дороге остановился у нужной мне твари и протянул к ней руку:
– А вот еще этот…!
– Восемь, – выдохнул хозяин, который к этому моменту желал только одного – чтобы я убрался как можно быстрее.
И это была, как я уже знал, отличная цена для молодого, но умудренного некоторым опытом ишака с ногами, привычными к резвой походке. И типичного для этих мест почти белого цвета.
Молча я достал восемь дирхемов, даже не заботясь о том, чтобы долго и нудно считать их, вручил торговцу и взялся за уздечку.
Ослик хитро посмотрел на меня.
И мы тронулись с ним к закатному солнцу, к выезду из города. Вместо одетого по-согдийски гордого всадника – трясущийся на ослике человек с лицом, закутанным в куфию.
Не надо думать, что я забыл при этом о еще одной проблеме, которая меня все эти дни пусть не сильно, но все-таки беспокоила.
Рассуждал я так: никогда еще никто не умирал от глубокого пореза спины. Лекарь перевязал рану. Брат упомянул, что с такой раной можно ходить, ездить и охотиться. Примерно это я и делаю. Что я ощущаю? Лопатка как бы чешется и немного пульсирует. Когда заживает рана, то, видимо, и должно происходить нечто подобное. Что же касается яда, то ни разу никто не говорил об отравленных ножах, да и что это за яд, который не начал бы ощущаться сразу же, а затаился на трое-четверо суток? И раз уж рисковать, то тут как раз и есть самый разумный из всех рисков.
Мы с осликом шли наперерез густому потоку верблюдов, везших товар в город, несмотря на надвигающуюся ночь.