Любимая учительница - стр. 24
- Хорошо, Глеб. Я буду считать случившееся недоразумением и постараюсь забыть...
Показалось мне, или глаза его в самом деле зло блеснули?
- Я бы хотел загладить вину... Может, угощу вас кофе?
А нет! Ничего мне не показалось! Это просто очередной виток подката, чуть более сложный, раз уж напролом не получилось.
- Спасибо! Ограничимся извинениями.
Я взяла сумку, обошла Глеба и устремилась к выходу, радуясь, что все разрешилось хорошо.
И через секунду, летя назад, в руки своего студента, который, не особо задумываясь, молниеносно дернул меня локоть, разворачивая к себе и слегка перестаравшись, я успела лишь ощутить сожаление, что зря порадовалась раньше времени.
Глеб, судя по всему, действительно не рассчитав силу, удерживал меня уже обеими руками за плечи, лишая таким образом возможности снова обороняться папкой с конспектами, и смотрел в глаза. Зло. Серьезно. Жадно.
- А чего ж так, Татьяна Викторовна? А? - спросил он тихо, но настойчиво, - не нравлюсь?
- Глеб, - я повела плечами, пытаясь высвободиться и раздумывая, не пора ли начать звать на помощь, - это неуместный вопрос. Мы с вами находимся в учебном заведении, у нас разный статус... Отношения со студентами - это дикость, это противоречит... Профессиональной... Этике...
С каждым словом я говорила все тише, все труднее произнося слова, потому что Глеб, не сжимая сильнее, чем надо, не причиняя боли, ухитрялся каким-то образом воздействовать на меня, подавлять. Взгляд его темнел, губы сжимались плотнее, синяк на скуле, след от удара папкой, стал бурым от напряжения.
- Какая, бля, этика? Какой статус? Да я старше тебя! Ты чего несешь?
- Не смейте... Так... В таком тоне...
Я изо всех сил пыталась вывернуться из его рук, но безуспешно. Ситуация позавчерашнего дня повторялась, но теперь я не могла оказать достойного сопротивления! Какая же я глупая! Поверила в его искреннее раскаяние! Нет там никакого раскаяния! Только желание добиться своего и злость от того, что не выходит!
- Да какой еще тон? Чего ты все строишь из себя?
Глаза его стали совершенно дикими, яростными, а я внезапно вспомнила, что ноги-то свободны!
Удару коленом по яйцам меня обучили еще в детском доме старшие девчонки. А тренировалась я уже на мальчиках. Там же.
Глеб изменился в лице, выпустил меня, согнувшись и тихо матерясь.
Я прижала покрепче конспекты, не удержавшись, оглядела поверженного неприятеля и поспешила прочь, по пути зарекаясь когда-либо оставаться с ним наедине.
И забывая об известной поговорке.
7. 7
В выходные мы поехали к Юрику на дачу, ловить последние теплые деньки. Дача, само собой, была не его, а его прабабушки, вдовы довольно влиятельного в свое время чиновника, сумевшего в веселые девяностые закрепить за собой много собственности, положенной ему по статусу. Дача в ближнем Подмосковье как раз к таким объектам относилась. Сыновья и внуки оказались тоже с препринимательской жилкой, прямо даже и не скажешь, что интеллигенция. Поэтому старая чиновничья дача, отстроенная еще в семидесятых, превратилась в добротный дом, практически родовое поместье, в котором можно было проживать постоянно. Соседи, сплошь представители старой и новой элиты, жили дружно, не ссорясь.