Любимая мартышка дома Тан - стр. 4

Этого зрелища, которое я наблюдал не более мгновения, мне хватило. Находиться в доме с исчезнувшей охраной, где по двору топчутся солдаты с копьями, а на крышах засели седые, но шустро скачущие арбалетчики, было попросту нельзя. В конце концов, не было никакой гарантии, что стрела, свалившая карлика, не была предназначена все-таки мне, но пролетела чуть правее.

Надо было бежать.

На перезарядку арбалета уходит мгновений пять. Я использовал часть их для того, чтобы подняться на локоть вверх по наклонной черепице и бросить быстрый взгляд в передний двор и на ворота. Что ж, как и следовало ожидать, на песке двора, подальше от распахнутых ворот, чернело неподвижное тело, а у самых ворот, где еще горела масляная лампа, можно было разглядеть второе. Моя охрана была уничтожена без единого звука, пока я сидел совсем неподалеку, в круге света – и буквально у ног засевшего на крыше седого арбалетчика, который при желании мог бы прочитать через мою голову крупные черные знаки рукописи.

Я повернулся и быстро пошел – а затем побежал – по черепице. Побежал падая, сбивая коленки, делая неуклюжие прыжки – утешало то, что это жалкое зрелище хотя бы помогало сбить прицел неизвестному арбалетчику, если он, конечно, имел такие намерения.

С топотом пронесся я по черепице стены, разделявшей внешний двор и передний сад, выскочил на боковую стену, отделявшую мой дом от стоявшего без хозяина соседнего владения. И двинулся по верхушке стены дальше, на восток, в сторону Восточного рынка имперской столицы.

Бежать по черепице – особенно старой, выщербленной, заросшей травой и даже деревцами, – было не так и плохо, поскольку она ребриста и как будто предназначена для отталкивания. Если бы не одна проблема: при беге по наклонному скату одна нога все время оказывается как бы поджатой, а тело все время клонится в сторону. Отчего тело это постоянно шмякается животом на черепицу.

Я не толст, как большинство имперских жителей, гордящихся своими горообразными животами. Но я прожил в нашем прекрасном мире на удивление долго – более четырех десятков лет. Множество моих сверстников уже простились с этим миром или смирились с потерей зубов, волос, гибкости конечностей или самих конечностей как таковых. Бог Голубого Неба был добр ко мне много лет, но он явно не готовил меня к бешеным прыжкам по косой черепице на подгибающихся ногах.

И все же я продвигался на восток.

У моих ног дрожат оранжевые огоньки меж ветвей. Оттуда, снизу, слышится нежный звон струн, плывут пряные мясные ароматы из расположенных в глубине садов кухонь.