Любимая игрушка Барона - стр. 11
Даже дышать стало больно. Воздух казался раскаленным и обжигал органы дыхания.
– Я жду, – выпрямился он, и его голос прозвучал откуда-то сверху.
– Я не буду играть раздетой, – парировала я спокойно. – Договор был, что раздеваться я буду только на сцене и в счет уплаты долга, – онемевшие губы едва двигались. – И я совсем не против сыграть в одежде, если того хочет именинник, – повернула голову, посмотрев на этого наглого и самолюбивого мужчину, и попыталась не демонстрировать страха.
А он будто чуял мое состояние и старался еще сильнее окунуть в него.
Давил взглядом, острым, как лезвие, обещающим неминуемую расплату за неповиновение. На его лице застыло непроницаемое выражение, но исходящая от мужчины энергетика кричала о том, чтобы я бежала и пряталась.
– Игрушка с характером? – хмыкнул он.
– Я человек! Не игрушка, – сказала негромко, но в зале внезапно стало так тихо, что мой ответ услышал каждый из присутствующих.
Среди гостей послышались смешки.
– Вы слышали? – обернулся он к залу. – Человек! – тихо посмеивался. – Так и мы не звери, – и снова гости его поддержали.
Все они смеялись, как и сам Барон.
Но это был недобрый смех. Волоски на теле встали дыбом при этом звуке.
– Хочешь сыграть со мной в игру? Ну, рискни… человек! – бросил он снисходительно, и его гости, так же как и он, сочли это забавным.
– Я хочу просто сыграть то, что вы бы хотели услышать. И все, – вздернула выше подбородок, не позволяя себя запугать.
Барон пристально смотрел на меня черными глазами, будто пытаясь продавить меня, подчинить своей воле. Но я и так была достаточно сломлена и не пошла бы на большие уступки.
– Удиви меня, – хмыкнул он.
И тогда я положила руки на клавиши и, прикрыв глаза, начала импровизировать. Вкладывала всю боль от потери близких, гнев от обстоятельств, в которые меня поставили, и растерянность от того, как мне смириться с подобным.
Остановилась, все еще проживая заново те эмоции, что передала моя музыка. Тяжело дышала, будто бежала без остановки много-много часов к ряду. Чувствовала, как печет глаза, но не позволила ни одной слезинке пролиться, в то время как на меня смотрели десятки вражеских глаз.
Мгновение. И зал заполнили аплодисменты.
Я открыла глаза, чувствуя на лице жжение от его взгляда, и медленно повернула к нему голову.
– Угодила? – тихо спросила, а саму трясло от омерзения к происходящему.
Почему я должна подстраиваться под этих развращенных ублюдков, привыкших жить в угоду собственным желаниям? А он… Он – самый худший из них всех! Ему плевать на людей и человеческие жизни, и, судя по тому, что здесь происходило, он не знал меры ни в чем.