Любимая для монстра - стр. 29

Светлое просторное помещение, в котором заседал солкатский «кабмин», позволяло детально рассматривать всех собравшихся на совещание у князя советников. Познакомиться, так сказать, воочию, а не по чужим воспоминаниям.

Влиятельные мужчины страны расположились за внушительным овальным столом и вели жаркие дискуссии по множеству важнейших вопросов. Правда, нет-нет, да бросали на меня напряженно-недоуменные взгляды. Как их не понять? После бала, где, надеюсь, окончательно расправились с заговорщиками, прошло всего три дня. Атмосфера во дворце и особенно вокруг меня оставляла желать лучшего. Ничего явного, но вот эмоциональный флер зашкаливал. Народ банально боялся. И что примечательно, помимо вполне обоснованно лютовавшего Хорна, страх вызывала и моя неоднозначная персона. Еще бы, дважды предательница княжна, сперва мать кинула, как говорили на родине, затем и доверившихся ей заговорщиков. Вообще-то, Катрия предала отца, а не мать, но об этом молчок, и уже я сдала заговорщиков. Зато мою «барахлившую» магию смерти придворные и прислуга имели честь, вернее, несчастье, наблюдать периодически. Не удивительно, что на меня косили напряженными взглядами, словно на обезьяну с гранатой. А ну как вздумает рвануть снова?

Сегодня князь совершенно неожиданно, причем для всех, в том числе и для меня, приказал присутствовать на совещании. А ведь Катрию ни разу не звали. Вот и сидела я, скучающим памятником самой себе, делая вид, что слушала, и скользя полуприкрытыми глазами по местным государственным деятелям, солидным и заслуженным. Потом остановила взгляд на беломраморной статуе Белой Эйты в углу, украшавшей помпезный зал заседаний. Н-да… ей поклонялись многие темные.

Но лично меня заинтриговало, что, в отличие от земной сказочной сущности, вовсе не считавшейся богиней, здешнюю Госпожу Смерть изображали не старухой с косой, а скорее богиней правосудия. Красивой, печальной женщиной в строгом одеянии, державшей в изящных руках весы с белой и черной чашей. Причем черная глубже, в жутковатых потеках и багряных каплях, поэтому невольно цепляла взгляд и вызывала безотчетный страх. Фу-у-у, неприятно-то как! Даже во рту мгновенно пересохло.

Краем уха я слушала скучный чиновничий бубнеж в стиле «денег нет, но вы держитесь», но, наверное, при виде Смерти слишком отчетливо вспомнила как умирала с подругами в шахте лифта, потом – как проходила инициацию в чужом теле, билась в агонии… Нет, лучше не думать об этом! Скоро месяц на Хартане, а все еще казалось, словно видела кошмарный сон. Жаль только, наяву и нельзя проснуться.