Люби меня под музыку - стр. 21
– Так что, я прав? – моя улыбка становится шире. – Коннору не удаётся справляться с твоим зверским аппетитом, и тебе приходится прибегать к помощи вибратора и своих проворных пальчиков?
– Нет, ты не прав.
– В чём именно? В том, что ты такая же похотливая, как и я? Или в том, что Коннор тебя херово трахает?
Эмилия молчит. Но отнюдь не потому, что ей нечего ответить. Она тратит несколько секунд на то, чтобы справиться с эмоциями и вернуть себе облик стервы. Карий взгляд окрашивается насмешкой, сочные губы изгибаются в дерзкой улыбке, а тело прекращает попытки отодвинуться от меня. Она вдруг сама обвивает мою шею руками и привстаёт на цыпочки, сокращая расстояние между нашими губами до минимума.
– Ты прав только в первом, Эндрюз, – размеренным, приторно сладким голосом пропевает Эмилия. – Я очень похотливая и обожаю трахаться. Много, часто и долго. Во всех возможных позах и в самых разных местах. Люблю экспериментировать в сексе, брать по самое горло и проглатывать всё до последней капельки. Но люблю всё это делать только со своим мужчиной. Представляешь, как Коннору со мной повезло? А мне повезло с ним, потому что он трахается как Бог. Он знает, что и как мне нравится, и каждый раз доводит меня до оргазма. Лучше его у меня в постели ещё никого не было, поэтому можешь быть спокоен за мою сексуальную жизнь. Она на высоте. Мне не на что жаловаться.
Нужно поаплодировать сучке стоя. Своими словами она достигла желаемой цели: довела меня до бешенства.
За все десять лет ни разу такого не было ни с одной женщиной, а стоит сейчас в уме нарисовать картинку, как Мили ебётся со своим ненаглядным, и меня колотить начинает. Грёбаное чувство собственничества, усиленное эгоизмом, превращает кровь в бурлящую лаву. Ядерная смесь. Неконтролируемая.
В глазах всё красным цветом закрашивается, челюсть хрустит, настолько сильно я её сжимаю. Что за мясорубка происходит между рёбер — об этом лучше не заикаться. Кажется, на почве ревности чёртово сердце свихнулось, решив забить все соседние органы. Раскромсать их в клочья. Перемолоть в фарш. Чтобы я ни дышать, ни жить полноценно дальше не мог бы.
Но, видимо, я тот ещё живучий гад. Сквозь боль, сквозь нестерпимое давление в груди, я продолжаю гонять по лёгким воздух, глядя в удовлетворённое выражение лица незнакомки. Она только что меня уделала. Ткнула носом в то, что много лет назад я сам похерил. Да только эта стерва позабыла, что она находится наедине с человеком, не знающим границ и запретов. С её стороны было опрометчиво выводить меня из себя, пока она плотно прижата к моему телу, а наши губы находятся слишком близко друг от друга. И Эмилия осознаёт свою ошибку, когда считывает по моим безумным глазам, что я теперь так просто её отсюда не выпущу.