Лыбедь (сборник) - стр. 14
– Не первый год живу на свете. Уж коли тебе, стригунье, ясно, чего уж обо мне говорить? – Дулеб вздохнул. – Да, таковы были его черные помыслы. Сомнений нету. Не только алчен был, но и подл.
– Зачем они выдали старуху, трусливые изверги?! – Лыбедь стиснула маленькие кулаки. – Она поступила по совести!
– А что ж им было – всем полечь ради старой? – рассудительно ответил Дулеб. – Она, неведомо, проживет ли еще год? Не расчет. Да и вообще – уговор дороже куны[15].
– Зачем надобен такой суд?
– Эх, княжна… – Лица Дулеба, сидевшего спиной к лучине, было не разглядеть, но по голосу девочка поняла, что он усмехается. – Легко было б судить, когда б сомнений не знать. Не всегда виновен тот, кто виновен. Но сердце человеческое обманывается часто. Не по сердцу суд вершится – по Правде. А Правда гласит: за убийство княжьего человека – смерть.
– Мочи нет, против я! Не по справедливости получается!
– Смирись. – Дулеб поднялся. – Хорошо, как Правда со справедливостью совпадают, но не всегда так выходит. Справедливость – у каждого своя, Правда – одна на всех. От пристрастия она не зависит. У людей перекати-поле, у проклятых степняков, царьки их вершат судьбы людей по своей прихоти. Кто не люб – казнят, кто люб – милуют. А у нас, людей возделанной земли, выше князей Правда.
Лыбедь промолчала. Лучше б поспорила еще: спорщика легче убедить. С безмолвным что сделаешь? Кто ее, девчонку, разберет, что у нее на уме?
Когда луна пошла умаляться, назначили день для судилища.
Летом суд вершили на широком дворе перед главным крыльцом. Немало люду вмещал двор – слушай и смотри, кому есть охота. Ну а зимой, кто не успел заранее прийти, не обессудь: дружинная горница всех киевлян (так еще при брате Кии стали называть жителей города) не вместит. К тому же на сей раз, ввиду того что разбиралось дело об убийстве дружинника, больше, чем обычно, воинов захотело присутствовать на суде. Но все ж вместилось и горожан не меньше дюжины. Особо – с распущенными, посыпанными жирной золой волосами – стояла вдова Рябеня – Нерада. Будучи женат, Рябень жил не в общей спальной в тереме, предназначенной для холостых дружинников, а держал свой дворик – близко к княжьему.
Бок о бок с ним отстроился и меньшой брат Рябеня, Рыж. Он ныне поддерживал под локоть Нераду – с видом торжествующим и возмущенным.
Однако ж семье, дружинникам и киевлянам предстояло набраться терпения. Никто не спешил вывести из поруба старую Бету. Вместо этого к княжеской скамье выступил Хортич – переваливший сорок с лишком зим горожанин. На локоть отставая от него, вышли двое взрослых сыновей – Ксой и Хортич-меньший.