Лялька. Закон бандита - стр. 49
Молчание длилось несколько напряженных минут, после чего заговорил Макс:
- Ладно, не буду мешать.
И снова это противное ехидство, будто неодобрение выбора Руслана, некий намек на Машку. Раздались глухие шаги, открылась дверь.
- Кстати, ты нашел девушку, которая спасла меня?
- Нет, - нагло соврал Бэха.
Я резко закрыла рот рукой, чтобы ненароком не выдать себя. Сердце гулко забилось в груди, я почувствовала себя так, будто стала случайным свидетелем не того разговора. Как это, не нашел? Он ведь пришел ко мне на следующий день… В чем дело?
- Ты, и не нашел? – брат засомневался. – Темнишь, Бэха. Ну, ладно. Ищи дальше.
Как только дверь захлопнулась, я сразу вышла из ванной. Не стала делать вид, будто секунду назад выключила душ и не слышала разговор. Рус буравил дверь комнаты, будто хотел ту испепелить. Сжал пальцы в кулак. Он даже не объяснился, с ходу потребовал:
- Хватит тянуть резину. Говори, как есть, я дико устал и не намерен вытягивать из тебя информацию клещами.
Ладно, объяснение могло и подождать. Я уселась на кровать, Бэха остался на своем прежнем месте, предпочел держаться от меня на расстоянии вытянутой руки. Он снова закрылся, как ракушка с жемчужиной. Придется приложить усилие, чтобы вновь увидеть ее сияние.
- Всей правды не знаю даже я, расскажу лишь то, чем меня кормились восемнадцать лет. Мама привела меня в дом Черных в пять лет, я смутно помню следующие два года, знаю точно, что переломный момент наступил, когда я пошла в первый класс. По дороге в школу расстреляли нашу машину, на моих глазах умерло двое охранников: водитель и второй, который закрыл собой от пули.
Бэха побледнел, в его глазах что-то промелькнуло, но оно так быстро исчезло, я не смогла разобрать ту внезапную эмоцию. Я была равнодушна к этому воспоминанию, не оно, как оказалось позже, было моим самым страшным кошмаром.
- Отчим был в ярости, я прекрасно помню всю ту злость, которую он выместил на всех своих шестерках. Он берег меня, но не от большой любви, как к ребенку его жены. Это я поняла позже, когда повзрослела. Я, как и мама, всегда были для него товаром. Ценным капиталовложением. Шавки отчима ходили за мной везде по пятам, как назойливые тени, и устраняли любого парня, который посмел бы дотронуться до меня. Я возненавидела жизнь в золотой клетке. Да, у меня было все, о чем только могли мечтать другие дети, но у них были счастливые семьи, а моя…
Я перевела дыхание. Мерзость и чернота всего происходящего в доме часто приходила ко мне в кошмарах, с мамиными криками и слезами, мольбами о пощаде. Гнусным смехом уродов, насиловавших ее.