Лялька. Психологично! Трогательно! Прекрасно! - стр. 8
Через час заявляется Понька. Пьем чай, предаемся воспоминаниям, хихикая, как подростки. Славными были эти два года.
Наконец, Сергей заявляет:
– Без тебя студсовета не будет в нынешнем его составе.
Он говорит так печально и смиренно, что у меня сжимается сердце. Хочется его обнять и утешить. А также могу адекватно заметить, что и меня прежнего уже не будет без студсовета. Но почему-то сказал совсем другое:
– Знаешь, чему удивлен? Что меня так скрыто отслеживают. Даже не замечал.
Хорошо выспавшись, открываю глаза ранним серым утром и лежу, уставившись на клен за стеклом, у которого скоро набухнут почки. «Попрут тебя из этой комнаты», – сварливо замечает подсознание и поджимает губы. «Может быть, но не сегодня». Тяжелое, зловещее предчувствие висит над моей головой темной грозовой тучей.
К черту! Не пойду на занятия….
Стук в дверь. В комнате я один. Придется вставать.
Натянув трико и тельник, открываю. Девушка.
– Оля ангину подхватила. Просит проводить до дома, в Розу.
– Скажите – сейчас буду.
Оля одетая лежит на кровати, виновато улыбается и сипит:
– Голос потеряла, температура тридцать девять…. Проводишь?
– В студенческую поликлинику не хочешь?
– Дома лучше – у меня любящая тетка главврач больницы.
– Тогда, конечно. Едем сейчас?
Подаю Оле пальто – идем на троллейбус.
– Думала, ты побоишься ко мне прийти. Значит, теперь я твоя подруга?
– Похоже на то, – я подмигнул. – Ангина – это от пива холодного?
– Наверное, – она улыбается. – Ты завтракал?
– Не успел.
– И на вокзале в пельменной не сможем – через сорок минут автобус. Ну, ничего, у нас поедим.
Мы уже сидим в троллейбусе. Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо:
– Не будем суетиться – пощадим отеческие чувства твоих родственников.
Она не верит, что я серьезно – бросает на меня взгляд, в котором ясно читается: «Не глупи!»
Разъясняю позицию:
– Оля, могу принять твое приглашение в твою квартиру или комнату в общежитии, но в дом твоих родственников без их приглашения я не войду.
– Странно. Почему? Ты меня стыдишься?
– Конечно, нет. Но есть этикет. Ты извини.
Потом были вокзал, автобус, дорога и, наконец, шахтерский поселок Роза, которая была Люксембург.
– Выздоравливай, – прощаюсь у подъезда ее дома.
– Непременно, – смущенно бормочет она, все еще надеясь, что я останусь. Потом сует мне записку в ладонь. – Вечером позвони.
Вечером на переговорном пункте.
– Привет, – улыбаюсь в трубку. – Как здоровье?
– Пошло на поправку. Скучаешь?
– По твоим губам.
– Значит, тебе нужны только они?
– Еще не решил.
– Ты поел?
– На часах девять вечера…. Как ты думаешь?
– Я рассказала родителям, какой ты противный. Папа отметил – настоящий мужик. Мама обиделась – мог бы зайти.