Лунный шторм - стр. 27
Неприятно. У него сильная аура, сразу видно, что душа у старика железная или даже чугунная. Ещё и этот взор.
Я сижу на диване одна, напротив парочки, а папа сбоку. Сейчас сквозь землю провалюсь от такого напора, серьезно…
– Да, – мягко улыбнувшись, коротко ответил тот.
У папы такой необычный тон голоса, а ещё уши покраснели. Я сдержала усмешку, осознав, что папа нервничает.
– У неё красивая белоснежная кожа и прекрасные большие небесные глаза. Есть японское поверье, что если у человека большие глаза, значит он видел много зла в прошлой жизни, – с заметным акцентом произнесла госпожа.
На сей раз усмешку сдержать мне не удалось, ибо в голове пробежала мысль, что и в этой жизни я повидала дерьма не меньше. Какая ирония…
– Рэйчел учится на журналиста, – сменил тему папа, гордо посмотрев на меня.
– Тебе нравится эта профессия? – поинтересовался старик, чавкнув.
– Думаю, да, – протянула я, выпрямив спину, когда господин Танака стрельнул глазами.
– Очень важно заниматься любимым делом, ибо это есть вся твоя жизнь. Наша Аяка посвятила себя книгам, а они привели её в этот город. Кто знает, как сложилась бы её жизнь, если бы она стала хирургом, как хотел мой покойный отец, – глядя на потолок, пофилософствовал мужчина.
Господи, такое ощущение, словно я на похоронах. Эти двое способны уничтожить любую праздничную атмосферу. Пока господин проговорила все эти слова, вокруг меня все потемнело и потеряло краски. Я думала, что родители Изабеллы такие же светлые и забавные люди, как она, но это яблоко далеко упало от яблони. По-моему, оно и к лучшему.
– Простите, Аяка – это имя Изабеллы? – встрепенулась я, возвращаясь в реальность.
Папа приподнял один уголок рта и положил руки на свои бёдра.
– Да. Японское. Настоящее.
Угнетенная обстановка, к моему великому счастью, вскоре оборвалась, когда две женщины принялись украшать праздничный стол. Я вызвалась помогать, раскладывая посуду и полотенца, сервируя как положено. На самом деле, сейчас я не прочь заняться даже дойкой коровы, лишь бы не чувствовать на себе строгие взгляды японской семейки.
Изабелла хвалит мои старания, подмигивая подкрашенными глазами и опускает на середину стола мою любимую лазанью, которую, конечно же, не готовят на сочельник. Однако ради меня они это сделали, и я просто была на седьмом небе от счастья. Приятно, когда помнят о твоих предпочтениях.
Пригласив всех за стол, отец уступает господину Танака место хозяина, а сам садится на другой конец. Рядом с матерью уместилась Изабелла, а напротив неё и мы с мамой. Папа штопором открывает вино, разливает каждому, намекая ещё и на пунш, который я почему-то невзлюбила. Ёлка за спиной пожилого человека переливалась разными огоньками, а гирлянды её мелькали, как светлячки. В комнате витал пряный аромат, звонкий смех и глубокий голос отца, рассказывающего какие-то забавные истории. Я его слушала одним ухом, но все мое внимание было приковано к одному единственному человеку – к маме. Она хоть и улыбалась, смеялась, активно участвовала в беседах и явно понравилась родителям Изабеллы больше, чем я, тем не менее что-то в её глазах меня настораживало, заставляло нервничать. Я знаю, что это. Ей завидно. Она, я уверена, искренне счастлива за папу и желает ему только хорошее, но, как и любой женщине, ей нужно внимание и любовь противоположного пола. Она тоже хочет испытать чувства, получить заботу; мама тоже хочет засыпать в объятиях дорогого человека. Мы никогда не говорили об этом, но сейчас я словно прозрела и прочитала это страстное желание в её печальных очах. Разбитое сердце лечится не временем, а новыми чувствами. Возможно, это касается и меня? Может, и я должна прислушаться к собственным заключениям? Я должна перестать избегать чувств, а раскрыться для новых.