Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник) - стр. 44

Но вот наконец способность здраво рассуждать и самообладание вернулись ко мне. Конечно, у этого человека было ружье, а Марк совсем беззащитен, но едва ли критянин мог застрелить или заколоть его в полнейшей тишине…

Я выглянула. Никого, только шалфей – ярко-фиолетовый, с пахучими серыми листьями, примятый там, где лежал Марк. И ничего не слышно, только какой-то слабый шорох…

Змея! Вот оно что! Его укусила змея. С ужасающей быстротой представилась новая картина: мертвый Марк с почерневшим лицом лежит, уставившись в небо…

Если я сама сейчас не увижу небо, и как можно скорее, я сойду с ума. Я подползла ко входу в расселину и выглянула наружу.

Марк не умер, и лицо у него не почернело, наоборот, оно было очень бледным, а сам он стоял на ногах с таким видом, словно собирался преследовать убийцу. Того не было и в помине. Марк растаскивал стелющиеся побеги жимолости, которые маскировали выступ.

– Марк!

Он обернулся так резко, будто я чем-то швырнула в него.

Я стрелой пронеслась по выступу, схватила его за здоровую руку.

– И куда же вы собрались идти? – негодующе спросила я.

– Он пошел по склону назад. Я хочу проследить куда. Если сумею это сделать, он приведет меня к Колину. – В его голосе прозвучало отчаяние.

Я только что была сильно напугана, и стыд за этот страх еще не оставил меня, мешая мне сразу оценить обстановку и логично рассуждать.

– Вы хотите сказать, что собрались уйти и оставить меня тут одну?

Он выглядел смущенным, словно я задала неуместный вопрос, впрочем, наверное, так оно и было.

– Вы здесь в безопасности.

– И вы думаете, это все, что для меня имеет значение? Вы считаете, что мне совершенно все равно, будете ли вы… – Я осеклась: слишком многое могло прозвучать теперь, то, о чем не следовало говорить вслух; впрочем, он не слушал, но я была сердита на себя и добавила раздраженно: – И как бы далеко вы сумели уйти? Имейте хоть немного здравого смысла! Вам не одолеть и сотни ярдов!

– Надо попробовать.

– Нельзя вам еще! – Я сдержалась, понимая крайнюю неуместность продолжения разговора: я готова была не оставлять этот выступ до конца дней своих, но нужно было сохранить хоть самую малость гордости, спрятаться за нее. – Пойду я, – хрипло сказала я. – Я смогу держаться так, что он меня не заметит…

– Вы с ума сошли!

Наступила его очередь выйти из себя, и больше, как я могла заметить, из-за своей беспомощности, чем из-за меня. То, что разговор велся свистящим шепотом, нисколько не уменьшало его остроты; мы свирепо смотрели друг на друга.

– Даже и не пытайтесь, – снова заговорил он и тут же остановился: я увидела, как он изменился в лице.