Лунная тень 2. Тени и пламя - стр. 35
Перечитав письмо, Дариан тяжело вздохнул, вылил на пергамент кроваво-красный расплавленный сургуч и приложил к нему свой перстень, а потом снял кольцо и спрятал его в стоявшую на столе шкатулку. Последняя ниточка, связывающая его с прошлым. А теперь – в путь.
Глава 5
Фелот (побережье Красного моря)
Дорос поднялся на ноги, отряхивая с брюк сухие травинки, и посмотрел на Ирфина исподлобья. Тот поднял руку и пошевелил пальцами: жест, который темные эльфы использовали испокон веков, вызывая кого-то на поединок.
– Еще раз.
– Какой в этом смысл? – тряхнул головой юноша. – Ты все равно меня победишь!
– Не предпримешь очередную попытку – не узнаешь.
– Да я уже знаю! Проклятье! – Дорос швырнул парные клинки на траву. – Тебя привели сюда для того, чтобы ты учил меня воинскому делу, а не для того, чтобы…
В течение нескольких мгновений Ирфин наблюдал за своим учеником. Дорос стоял, опустив голову, и длинные пряди цвета льна падали ему на лицо. Он был ниже учителя на полголовы и казался чересчур худым. Вряд ли из него выйдет хороший воин. И дело не в том, что юнца унесет ветер, когда он отправится в свой первый поход.
– Подними, – приказал он Доросу.
Поколебавшись, юноша наклонился и поднял оружие. Ирфин убрал в ножны свои парные клинки, подошел к сыну торговца Кловиса и наградил его подзатыльником.
– Ай! – взвизгнул тот.
– Не смей так обращаться с оружием. Если я увижу это еще раз, одной оплеухой ты не отделаешься.
– Это всего лишь глупые железки, над которыми воины чахнут по понятным только им причинам!
– Это парные клинки, которые срубили не одну сотню голов. И к ним нужно относиться с уважением. Я достал их для тебя, и твоему отцу они обошлись в целое состояние.
Дорос вскинул подбородок.
– Мой отец может сделать такой подарок своему сыну! Вряд ли он от этого обеднеет!
– Не обеднеет. Но если ты не закроешь рот прямо сейчас, я подниму тебя в час быка, и ты переплывешь самое большое озеро в лесу пять раз. И продолжишь плавать. Как долго – зависит от моего настроения.
Ламия наблюдала за этой сценой из спасительной тени увитой зеленью беседки. Видимо, Ирфин слишком увлекся боем – если то, что происходило между ним и Доросом, следовало называть боем, а не избиением почти безоружных и абсолютно беззащитных юношей – и не заметил ее появления. Золотисто-карие глаза девушки, подведенные черной краской, следили за участниками разворачивающейся сцены, на тонких губах играла улыбка. Она успела сменить шелковую тунику, которую выбрала для похода в город, на короткое платье из серебряного кружева, плотно облегавшее тело. Обнаженные плечи Ламии покрывала вышитая драгоценными камнями накидка, такая легкая, что могло показаться, будто ее соткали из воздуха. Сестра Дороса пила холодное вино, ела персики и не торопилась вмешиваться в разговор, хотя на памяти Ирфина не раз и не два отпускала нелестные замечания в адрес брата.