Луна костяной волшебницы - стр. 52

И в этот момент я чувствую, насколько сложно мне смотреть ей в глаза. У меня пересыхает в горле, а слезы прокладывают свой путь по щекам.

– Мы оказались не готовы, – выдыхаю я, не зная с чего начать.

Одива подходит так близко, что череп летучей мыши, прикрепленный к ее короне из позвонков гадюки, нависает надо мной.

– Не готовы? К чему?

– Встрече с ее amouré. В отличие от него самого. И его сообщников. Их оказалось двое. Они знали кто мы. И хотели убить нас.

Между темными бровями matrone появляется морщина от ярости и замешательства.

– Ничего не понимаю. Аилесса самая многообещающая из Леурресс за последнее столетие. – Этого комплимента она никогда не говорила моей подруге. – Как могли какие-то простолюдины… – Ее голос срывается, словно она не может вдохнуть воздуха.

– Девушка выкопала кости благодати под мостом. – Я протягиваю руку вперед из-за спины и показываю пустое ожерелье Аилессы.

Как свидетельница, я должна была вновь привязать к нему кости благодати. Стыд прожигает меня изнутри и опаляет щеки. До сегодняшнего дня я верила, что моя лучшая подруга непобедима, но мне следовало закопать ее кости поглубже и лучше их охранять. И тогда Аилесса смогла бы защититься.

– Девушка заявила, что ее отца убила Ашена, и amouré Аилессы, видимо, вызвался помочь ей отомстить.

Одива распрямляет плечи. Легкий ветерок треплет ее волосы цвета воронова крыла и сапфировое платье, но тело словно застывает. Наконец ее губы начинают шевелиться.

– Она жива? – шепотом спрашивает она. – Они убили мою дочь?

Прерывистое рыдание вырывается у меня из груди.

– Я не знаю.

Она хватает меня за подбородок.

– Где костяная флейта?

Озноб холодными струями скользит по спине, когда ее черные глаза прожигают меня. Я никогда не видела на лице Одивы такой злобы и отчаяния.

– Она… – лежит на дне русла реки. – Они забрали ее.

Одива скрипит зубами.

– Ты уверена? – медленно и многозначительно произносит она.

– Да.

Желудок сжимается. Я никогда не лгала matrone. Не знаю, почему решилась на это сейчас. Если не учитывать зловещее чувство, предупреждающее, что Одива не должна получить костяную флейту. Особенно потому, что она больше озабочена потерей инструмента, чем своей дочерью.

– Мы должны отправиться за Аилессой прямо сейчас. Если она еще жива, ей понадобится наша помощь.

Одива резко отворачивается от меня.

– Ты хоть понимаешь, что натворила, Сабина?

– Я…

Я отступаю назад. Одива никогда раньше не ругала меня. Она обрушивала всю свою злость на Аилессу.

– Как ты могла допустить это? Ты тоже лишилась своих костей благодати?

«Кости», не «костей». Она у меня одна. И это так жалко.