Луна костяной волшебницы - стр. 12
Я расправила плечи. До сих пор ни одна из Леурресс не убивала акулу. Наверное, потому что им не помогала такая подруга, как Сабина.
– Охота прошла великолепно, – отвечаю я. – И даже лучше. Поэтому мы не торопились.
Сабина украдкой смотрит на меня. На самом деле мы отсутствовали так долго, потому что я все время меняла свой выбор. Я хотела заполучить такую кость благодати, чтобы она не только внушала благоговение и трепет, но и усилила мой набор из трех кулонов, давая возможность посоперничать с ожерельем матери, состоящим из пяти, что разрешено только matrone.
Сморщив нос, Айла смотрит на мешок с сырым мясом в руках Сабины. Да уж, вонь стоит ужасная. Как только поприветствую маму, сразу же отправлюсь стирать платье подруги. Это меньшее, что я могу для нее сделать. Она сама настояла на том, чтобы нести мешок из-за моей раненой руки, но я не сомневаюсь, что она не станет есть акулье мясо вместе с остальными.
– Ты в очередной раз отправилась на охоту с Аилессой и вернулась без новых костей благодати? – Айла выразительно смотрит на череп саламандры Сабины.
А я стискиваю зубы так, что они начинают скрипеть.
– Айла, неужели я слышу в твоем голосе зависть из-за желания оказаться на ее месте? – Я поворачиваюсь к подруге. – Расскажи, насколько тебе понравилось сражаться с тигровой акулой.
Мой громкий голос эхом разносится по двору, привлекая внимание к нашему разговору.
Сабина вздергивает подбородок.
– Никогда купание в море не доставляло мне столько удовольствия.
Сдержав усмешку, я обнимаю подругу за плечи, и мы устремляемся вперед, оставляя позади безмолвную Айлу. Женщины нашей famille подходят к нам, одаривая нас вдохами, поздравлениями и объятиями.
Гиацинт, старейшая из Леурресс, обхватывает мое лицо старческими руками.
– Ты унаследовала свирепость своей матери, – говорит она, сверкнув полуослепшими глазами.
– Об этом судить лишь мне. – В мягком голосе Одивы слышны властные нотки.
Я едва сдерживаю улыбку. Женщины тут же расступаются перед matrone, но, почувствовав, что Сабина решает последовать их примеру, я касаюсь руки подруги, и она замирает на месте. Она знает, что придает мне уверенности.
– Мама, – склонив голову, приветствую я.
Одива шагает по каменному полу, не издавая ни единого шороха, отчего создается впечатление, будто она скользит над ним. Вокруг ее сапфирового платья кружат сверкающие пылинки, напоминая звезды на небе. Но что действительно поражает, так это ее ожерелье благодати. Кулон из кости медведя-альбиноса, вырезанный в форме когтя, раскачивается среди настоящих когтей медведя на ее трехъярусном ожерелье вместе с зубами ската-хвостокола. А когти и перья филина напоминают эполеты на ее плечах. Среди них также есть кость благодати, вырезанная в виде когтя. А еще у мамы есть корона, сделанная из позвонков асписовой гадюки и черепа гигантской вечерницы – огромной летучей мыши. Кости прекрасно оттеняют волосы матери цвета воронова крыла и ее белую, словно мел, кожу.