Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь - стр. 21

– Вы напишете ответ?

Чезаре внимательно изучал его из-под полуопущенных век.

– Когда ты будешь готов ехать?

– Сейчас. Я готов выехать прямо сейчас.

– Ты, может, и да. А вот твоя лошадь просто-напросто сдохнет под тобой.

– Я… Я возьму другую.

– Ха! Да тебе не терпится услужить.

– Готов отдать за вас жизнь! – сказал Педро и ударил себя кулаком в грудь. От куртки поднялась пыль, и потому жест показался еще трогательней.

– Ну, этого не требуется, по крайней мере, сейчас. – В улыбке Чезаре сквозило удивление.

В углу комнаты снова раздалось воркование. Стало чуть светлее, и теперь можно было различить кровать, смятые одеяла и чей-то силуэт.

– Мой господин? – послышался тихий, но звонкий смех, будто волна ударилась о песчаный пляж.

Чезаре оглянулся, затем положил руку на плечо молодого человека, вывел его из комнаты и закрыл за собой дверь.

– Микелетто!

Микелетто стоял во дворе. Улыбка у него разъехалась до ушей, отчего лицо стало казаться еще уродливей. В доме то тут, то там открывались двери, из них выходили люди. До конца не проснувшись, они терли глаза, на ходу натягивая одежду.

– Скажи Карло, чтобы через час уже скакал в Рим.

Слуги – несколько пожилых мужчин и молодых женщин – стояли в тени. Говоры Валенсии и Тосканы были сильно похожи, и слуги вполне могли отличить ругань от хвалы, но уже давно привыкли реагировать исключительно на приказы. Управление домом Чезаре Борджиа – искусство тонкое.

– Сказать ему зачем?

Чезаре кивнул. Впервые на его губах заиграла улыбка.

Микелетто набрал в легкие побольше воздуха.

– Христианский мир обрел нового папу! – закричал он на итальянском языке, да так громко, что услышало полгорода. – Им избран Родриго Борджиа. И все вы прислуживаете в этом доме его сыну.

Чезаре спустился по ступеням. Слуги ликовали. Многие из них делали ставки, и теперь можно будет несколько недель пропивать выигрыш. На нижней ступени Чезаре и Микелетто, замерев, на несколько секунд задержали взгляд, а затем сдавили друг друга в медвежьих объятиях. Борджиа был на полторы головы выше своего чернявого помощника и настолько же привлекателен, насколько уродлив был Микелетто. Красавец и чудовище, шептались о них в народе, хотя никогда не говорили этого в лицо.

– Ну?

– Поедем в Сполето.

На миг воцарилось недоуменное молчание.

– Не в Рим?

Чезаре опустил глаза – не время говорить об этом.

– А как же Паллио?

– Будут другие.

– А что с девчонкой?

– Отправь ее обратно в Пизу с кошелкой денег – такой полной, чтобы в следующий раз, когда к ней постучится этот зубрила Джованни де Медичи, она сказала, что занята. Ступай. Мне нужно поесть. А еще принеси бумагу и чернила. Позаботься о коне и гонце. Как его имя?