Лука Витиелло - стр. 1

© 2019 Cora Reilly

Эта книга – «Связанные честью» – написана от лица Луки. В неё включено несколько новых сцен, но в основном повторяются события первой книги. Если вам хочется узнать, что творилось в голове у Луки, эта книга для вас!

В одиннадцать лет я впервые убил человека.

В семнадцать раздавил горло собственному кузену.

Я – тот, кто без малейших угрызений совести купался в крови врагов, услаждая свой слух воплями их агонии, как какой-то ебучей сонатой Моцарта.

Монстрами не рождаются, монстрами становятся. Полная хуйня.

Я таким родился. Жестокость, как яд, бурлила в моих венах. Она в жилах всех мужчин Витиелло, передаётся от отца к сыну, бесконечная спираль порока.

Родившись монстром, я стал настоящим чудовищем благодаря своему папаше, его крепким кулакам и грубым словам, его страсти пытать и резать людей ножом.

Меня воспитывали как будущего Дона, чтобы я правил без капли жалости и, не колеблясь ни секунды, жестоко наказывал.

Меня учили калечить людей.

Когда Арию отдали мне в жены, все с нетерпением ждали, как скоро я и ее сломаю, следуя по стопам своего отца, который издевался над всеми своими бабами. Ждали, что силой своей звериной ярости, безжалостной жестокости растопчу ее невинность.

Я легко мог бы ее сломать. Для меня это раз плюнуть.

Тому, кто родился монстром, кого вырастили монстром, придётся быть монстром, чтобы стать Доном.

И мне доставляло удовольствие внушать страх окружающим.

Пока не появилась она – Ария.

Рядом с ней мне нет нужды скрывать свою тьму.

Ее свет куда сильнее моего мрака.

С ней я не хотел быть жестоким. Мне хотелось оградить ее от этой стороны моей личности.

Но я уже говорил: монстром я родился. Меня научили разрушать.

За то, чтобы не разрушить ее, придётся заплатить. Для чудовища вроде меня цена будет невероятно высока.

Лука, 9 лет

Не сводя глаз с дверного проема, мы с Маттео сидели за обеденным столом в ожидании матери. Колокол к ужину давным-давно прозвенел.

Марианна, наша няня, стояла тут же, подпирая стену и бросая взгляды то на часы на буфете, то на нас. Отец редко ел в нашей компании, но мать, как минимум, ужин не пропускала никогда, даже если с трудом держалась на ногах. Она никогда не опаздывала – на случай, если отец решит заявиться.

Где же она?

Может, заболела?

Вчера она была очень бледной, только на лице и руках остались синие и желтые пятна после отцовского наказания. Она частенько делала что-нибудь не так. С нашим отцом сделать «так» было трудно. То, что вчера считалось правильным, сегодня могло стать ошибкой. Нам с Маттео тоже часто доставалось за то, что путали одно с другим.

Маттео сунул нож в тарелку с остывшим пюре, а затем запихнул лезвие с картошкой в рот.

– Когда-нибудь ты порежешься. – Марианна цокнула языком.

Маттео, упрямо вздернув подбородок, снова толкнул нож в пюре и облизал.

– Не порежусь.

Я оттолкнул стул назад и встал. Мне не разрешали выходить из-за стола пока не доем, но поскольку отца дома не было, а Маттео младше меня на два года, хозяином считался я.

Пока обходил стол, Марианна дёрнулась в мою сторону.

– Лука, тебе нельзя… – Увидев выражение моего лица, она заткнулась.

Я похож на отца. Поэтому меня Марианна боялась больше, чем Маттео. Поэтому, и еще из-за того, что стану Доном. Скоро я сам буду наказывать всякого, кто сделает что-нибудь не так.

Я прошёл через холл и поднялся по лестнице, Марианна за мной не пошла.

– Мама? Ужин готов!

Тишина. Я шагнул на площадку и приблизился к спальне матери. Дверь оказалась неплотно прикрыта. В прошлый раз, когда мать не спустилась к ужину, я нашёл ее рыдающей в кровати. Но сейчас изнутри не доносилось ни звука. Толкнув дверь, я судорожно сглотнул. Было слишком тихо. Из открытой двери ванной комнаты тянулась дорожка света.

Снизу донёсся голос отца, он вернулся с работы. Наверное, разозлился, не застав меня за обеденным столом. Лучше бы мне спуститься вниз и попросить прощения, но ноги сами понесли меня к свету.

Наши ванные комнаты отделаны белым каррарским мрамором, но сейчас почему-то из маминой исходило розовое свечение. Я перешагнул через порог и застыл. Пол был залит кровью. Я повидал ее достаточно, чтобы узнать. А ещё ее запах – немного меди, немного сладости – сегодня ещё слаще из-за того, что смешался с ароматом маминых духов.