Лука, или Темное бессмертие - стр. 8
Шарко поприветствовал весь честной народ, в том числе копов из Олнэ и любителя прогулок с его собакой. Серые и замкнутые лица под дождем. Люси дрожала в своей черной куртке с капюшоном, который не помешал светлым прядям ее насквозь промокших волос прилипнуть к щекам, порозовевшим от холода. Франк помахал ей рукой:
– Почему копы никогда не берут с собой зонтов? Нет ничего постыдного в том, чтобы раскрыть зонтик, когда идет дождь. Это что? Вопрос мужественности?
– Скорее, сострадания жертвам. Им холодно, ну и нам тоже. – Люси кивнула на яму в пяти метрах от них: – Не лучшее зрелище.
На месте преступления техники вбивали колышки, устанавливая навесы – белые палатки с заостренными крышами, чтобы надежнее защитить и зону, и тело. Под проливным дождем их задача, непростая даже в идеальных условиях, превращалась в преодоление полосы препятствий.
Шарко попросил у капитана из службы идентификации разрешения пройти за оградительную ленту, натянутую вокруг ямы, и приблизился к ней, пробравшись по размеченной вешками тропинке через папоротник орляк и ломонос. Прежде чем нырнуть в бездну, он закрыл глаза. Таков был его ритуал. Даже после двадцати девяти лет оперативной работы первый взгляд на место преступления представлял собой напряженный момент в жизни копа. Он был обещанием новой охоты, мощной дозой героина, про который заранее известно, что со временем он тебя разрушит. Шарко любил такие моменты не меньше, чем ненавидел, а этим утром был уверен, что возненавидит. Потому что на него лились потоки воды, и он со своими людьми барахтался где-то в чаще леса, а подобные преступления, совершенные не пойми где, оказывались самыми неподатливыми для расследования.
Труп обнаженного мужчины лежал в грязной жиже на дне прямоугольной ямы площадью метр на два и около полутора метров глубиной. В тусклом свете ноябрьского утра можно было различить, что это тело, белое, точно едва распустившаяся лилия, покрывали рваные фиолетовые раны и глубокие разрезы, особенно на руках и груди, под дождем ставшие черными и блестящими. В животе на уровне печени зияла дыра, и наполовину вывалившийся из нее орган выглядел как дьявольский язык.
Человек был неузнаваем. Лицо словно расплавилось, не давая Шарко определить возраст. Пустые глазницы казались бездонными, как пропасть. Несмотря на свое состояние, полувсплывшее тело наверняка было довольно свежим – максимум двенадцать часов. Первые признаки разложения еще не проявились, и, хотя печень торчала наружу, обычно падкие на такое угощение черви пока отсутствовали.