Лучший из худших - стр. 10
Ход размышлений прервал визит ещё одного, совершенно незнакомого мне человека. Он тенью проскользнул в комнату и встал напротив меня.
Готов поклясться всем, что у меня осталось: прежде мы никогда не встречались, однако я ощутил в себе внезапно нахлынувшее чувство любви и нежности по отношению к этому мужчине.
Он был немолод, выглядел чрезвычайно усталым, я бы даже сказал измождённым. Тёмные круги залегли у него под глазами, подбородок заострился, скулы были обтянуты кожей.
Высокий, худощавый, пропорционально сложенный, с широкими плечами и узкой талией. Плотный серый костюм-тройка сидел на нём как влитой.
Он слегка прихрамывал и опирался на элегантную тросточку, совсем, как лондонский денди.
Ещё мне показалось, что его окутывало что-то вроде прозрачного кокона, который иногда светился и переливался красками.
И это было как-то странно.
Неужели я вижу человеческую ауру? Если это так – то почему не могу рассмотреть свою? Всё чудесатей и чудесатей.
Покуда я предавался этим мыслям, незваный гость глядел на меня с нежностью и печалью, не проронив при этом ни слова.
Я присел на шконке, подобрав ноги.
Что-то внутри перевернулось, в душе засаднило. Растерянность овладела мной.
- Отец, - машинально вырвалось из моих уст. – Зачем? Тебе нельзя сюда приходить!
4. Глава 3
Сказав это, я замер. Отец… Мой отец совсем не такой. Нет, что-то общее в чертах лица у них есть, только мой родитель был типичным «новым русским» из девяностых, полубандитом - полубизнесменом. У него до сих пор в шкафу висит малиновый турецкий пиджак, в котором папа ездил на разборки.
Коротко стригся, ходил в тренажёрку, качался, таскал на шее массивную золотую цепь. Она в доме не сохранилась, осталась только на старых фотках. Надо сказать, выглядел тогда папа угрожающе.
Потом, в двухтысячных, набрался манер, пообтесался, но я-то знал, на что он способен. Закатает врага в асфальт и не поморщится.
Как говорится, old school. Таких больше не делают.
А человек, который вошёл в палату тюремной больницы, держался иначе, в нём сразу чувствовалась порода, нечто, что автоматически выделяло среди других. Это сложно описать, тут надо видеть и чувствовать.
Но почему я назвал его отцом, причём это произошло совершенно непроизвольно? В голове промелькнула догадка: кажется, это сработала память того, в чьём теле я оказался. Стоило мне слегка потерять контроль над собой, как он включился.
Да уж… такими темпами и до шизы, то есть шизофрении недалеко. Скоро буду сам с собой разговаривать.
С другой стороны, из всего необходимо извлекать пользу. Вряд ли удастся встроиться в этот мир без знаний о нём, а память реципиента (слово-то какое!) может стать в этом хорошим подспорьем. Вот только надо научиться ей управлять. Честное слово, не хочу делить башку с другим сознанием.