Лучшее время - стр. 29
– Лицемерием мир страдал со времен своего сотворения. Для тебя это открытие? Разве в нём появилось что-то особенное?
– Единообразие мыслей: прекрасное – прекрасно, ужасное – ужасно. Фальшивое участие, прикрывающее любопытство… фальшивый патриотизм, который маскирует озлобленность, фальшивая толерантность, прячущая трусость, фальшивые стремления, потому что стыдно за настоящие… Помнишь, в детстве делали игрушки из папье-маше – кусочки газет в несколько слоёв на клею, а внутри она пустая.
– Да? Но есть люди, на которых посмотришь и думаешь – ну неужели так сложно соврать, чтобы не демонстрировать всем, какое ты дерьмо на самом деле?
– Это просто тяга к комфорту.
– Нет. Это тяга к сохранению своей психики. Чтобы всё не казалось слишком безнадежным.
– А не лучше всё же знать, кто рядом с тобой обитает, чего хочет и способен ли подложить свинью, если представится такая возможность?
Марго обернулась и медленно обвела взглядом зал, в голубоватом мареве которого скользили силуэты.
– Знаешь, зачем, по-моему, люди ходят в ночные клубы? Именно за этим. Никто ничего ни о ком не хочет знать. А здесь так долбит музыка, что никакие серьёзные разговоры вести невозможно. Что сегодня так тихо?
Как раз в этот момент заиграла моя любимая, божественно длинная «Калифорния». На танцпол потянулись парочки, и я, поскольку уже достаточно расслабился, соскочил с барного табурета, сдёрнул с такого же Марго и утащил в центр круга.
Стоило мне её обнять, как меня внезапно потянуло к ней. Я уже заглядывал ей в глаза и улыбался абсолютно недвусмысленно, прижимался к ней всё теснее… Она немного отстранилась, но не сразу, и мои намерения понять, я думаю, успела.
– Ты знаешь, вообще-то я замужем.
– Я уже догадался.
– И что, это ничего не меняет?
– Меняет, конечно. Никогда прежде не уводил чужих жён!
– У тебя всё впереди… А ты и вправду циник!
– Да ладно! А я-то считал, что это романтика…
Сквозь последние аккорды песни уже прорывалось монотонное клубное туц-туц-туц. Марго сделала шаг назад.
– Мне надо отойти.
– Мне тоже.
Она скрылась в направлении лестницы, а я пошел в чил-аут. Туда доносились все звуки с танцпола, но зато никого не было. Чил-аут был стилизован под библиотеку с книжными шкафами, кожаными диванами и камином, где подрагивали электрические отблески. Я устроился в глубоком кресле, вытянул ноги, запрокинул голову назад, на мягкую спинку, уставившись в тусклый светильник, а потом закрыл глаза.
Что я снова делаю? Зачем?
Напряжение в теле спадало медленно – в икрах, в подкошенных алкоголем коленях, под ширинкой, в пустом желудке… Только голову никак не отпускало. Мысли покинули её, и лишь одна – невнятная и потому самая дискомфортная ещё блуждала по закоулкам мозга.