Лучшее средство от любви - стр. 35
Когда-то, во времена моей чрезвычайно бурной юности, я сам считал, что не такая уж это и важная фигня, над которой нужно потрудиться как следует. Типа, сам факт, что ты спустился даме ниже пояса, уже должен ее осчастливить – здесь Белоснежка прям в точку попала. Но мне хватило одного раза поймать партнершу на том, что она всего лишь притворялась, будто мое напористое хлюпанье доставляет ей удовольствие, дабы слегонца переосмыслить подход и задуматься, а сколько было таких, снисходительно имитирующих наслаждение, чтобы польстить моему самолюбию.
– А ты, выходит, сумел бы лучше? – продолжила чуток дерзить Полина.
– Да, – пожал я плечами, очень стараясь не допустить и капли хвастовства в свой тон.
– И почему же ты так в этом уверен?
Молча я обошел костер, скрываясь в темноте и вынуждая следить за мной и приглядываться. Зашел ей за спину, но не стал приближаться, сделав вид, что вожусь с новой партией топлива для костерка.
– Потому что я бы попросил для начала показать мне, как тебе нравится.
– Ты всерьез считаешь, что смог бы заставить меня дела…
– Нет, не то. Я бы начал с пальчиков на твоих ногах. Подышал бы на них, погладил губами, совсем слегка.
С моего места сзади и на полшага справа было прекрасно видно, как, услышав меня, Полина поджала пальцы на ногах и сглотнула.
– Поцеловал бы свод стопы, не пялясь открыто в лицо для наблюдения за реакцией, а лишь прислушиваясь к дыханию. И оно бы мне поведало, любишь ты нежные касания или нечто более ощутимое.
Нежно. Моя рыбка любит нежно-нежно. Спорю на свое левое яичко! Краткий, практический неслышный резкий вдох выдал ее с потрохами.
– Оглаживая губами снова и снова, никуда не торопясь, добрался бы до внутренней поверхности бедер. Уверен, кожа там у тебя такая мягкая и бархатистая, что я надолго бы застрял там, целуя и облизывая, терся бы лицом, немного царапая щетиной, но ведь ты бы была к этому снисходительна, правда?
Молчание, но сам ее застывший взгляд, направленный в костер, и зачастившее дыхание – лучший ответ, заставивший подступить меня чуть ближе, подкрасться, чтобы мой голос полился прямиком в ее покрасневшее ушко.
– В какой-то момент ты попытаешься сомкнуть бедра, ведь будешь уже желать движения, любого, лишь бы уже что-то происходило сверх этого. И тогда я лягу на живот, заставляя тебя раскрыться мне без всякого стеснения, и зафиксирую, возможно, жестковато, не давая ерзать и мешать мне сотворить главное. Но твоего клитора я коснусь едва-едва, самым кончиком языка. Никакого давления и грубости, упаси бог, для этого ведь есть пальцы и член. Буду ласкать осторожно, не набрасываясь, как безмозглый зверюга, желающий сожрать или высосать досуха. Не буду бросать на тебя требовательных «ну скоро ты там» взглядов. Ведь мы никуда не торопимся. Не бывает слишком долгого куни, верно? Изучу, что заставляет тебя стонать: подразнивающие поглаживания или ритмичные мягкие толчки.