Лучше Ницше, чем никогда - стр. 6
Вот с этого бы и начать. Начать со сверхчеловека, прежде чем говорить о кремниевом сердце, о протезах. Интернет и мобильная связь не сделали нас всемогущими, антидепрессанты – счастливыми. Никакая техника не сделает нас лучше. Мы можем быть глубже или шире. Но догадываться о своей судьбе, можем только благодаря поэтам, философам. Я верю Новалису:
искусство – это последняя антропология. Наше призвание – бесконечно разбираться с самими собой. Не с кремнием, не с силиконом. Компьютеры – это всего лишь шахматы. Пусть мы проигрываем, но мы еще не проиграли. В любви нас не обыграет никто. Странное «быть». Знает ли об этом процессор? Разве что как род камня. Но даже природная вода отличается от «аш-два-о». Также, как и все живое от всего искусственного.
Человек изобретает, придумывает, идет дальше самого себя, бежит перед собой. Рождает технические устройства, опирается на автоматы, синтезирует вещества, управляет виртуальной реальностью, ускоряет бег знаков, заглядывает в генный путь. И это хорошо! Человек когда-то взял в руки палку, выдолбил пирогу и придумал колесо. От колеса до фейсбука катится эта способность человека творить дальше себя. И это замечательно! Монахи пользуются лампочками, выходят в интернет и проповедуют слово Божье. И слава Богу! В конце концов, кто кого выдумал, Бог человека или человек Бога, может быть и не так важно. Нам важен сам этот предел. Вот эта граница важна нам. На ней мы разыгрываем себя как человека. Вот эта бесконечность и эта раскрытость важны. Ясное утро, небо, голубизна – не хватает слов. Но я чувствую. И этим утром мне ничего больше не надо. Все хорошо! Почему так? Ученый смотрит глубже. Разлагает в спектр голубизну, открывает дофамины, следит за изменчивостью, за бесконечными изменениями находит постоянство. Не отрицает порой и Бога, как, например, Альберт Эйнштейн. На всякий случай прибивает подкову над порогом дома, как Нильс Бор. Смеется, как Стивен Хокинг – а что делал Господь Бог до Большого Взрыва? Или, как Юнг и Каммерер, размышляет над странными совпадениями, над тем, почему события идут сериями и почему не все в этой жизни связано причинно-следственной связью. С последней, кстати, разбирались еще и эпикурейцы, и стоики. Все они задавали вопросы, их мучала приходящая из неизвестности мысль. Они не нажимали кнопок и не принимали пилюли, чтобы получить нужный ответ. Они думали и работали. И поэты тоже работали, во все времена, и художники. Искали слова, краски – для выражения жизни. Искали смысл.
И теперь обо всем об этом забыть?