Лучшая фантастика XXI века (сборник) - стр. 12

«Человек не может жить с такой одержимостью. Ты хочешь пойти по дорожке Кантора и Гёделя? Береги свой разум, друг мой. У тебя есть долг перед матерью и перед обществом».

Гангадхар не понимает. Разум Абдула Карима поет вместе с математикой.

Предел функции f(N) при N, стремящемся к бесконечности…

Сколько раз он задавал себе вопросы, начинающиеся с этих слов. Функция f(N) может быть функцией распределения простых чисел, или числом матрешек материи, или границей Вселенной. Она может быть абстрактной, как параметр в математическом пространстве, или земной, как ветвление морщинок на лице его матери, которая дряхлеет под деревьями личи на мощеном дворе. Дряхлеет, но не умирает, словно живая апория Зенона.

Он любит свою мать, как любит дерево личи: за то, что она существует, что сделала его тем, кто он есть, что дала ему приют и заботу.

Предел… при N, стремящемся к бесконечности…

Так начинаются многие теоремы математического анализа. Абдул Карим гадает, что за математика управляет медленной дугой умирания его матери. Что, если жизни не нужны минимальные пороговые условия? Что, если смерть – лишь предел некой функции f(N) при N, стремящемся к бесконечности?

Пока Абдул Карим, подобно многим заблуждавшимся дуракам и гениям, балуется математикой бесконечности, мир меняется.

Он смутно осознает, что снаружи что-то происходит – что люди живут и умирают, что случаются политические волнения, что это самое жаркое лето за всю историю, и в северной Индии тысяча людей погибла от перегрева. Он знает, что Смерть стоит за плечом его матери, выжидая, и делает для нее все, что может. Хотя он не всегда соблюдал пять ежедневных молитв, теперь он исполняет намаз вместе с ней. Она уже начала превращаться в гражданина другого государства – живет обрывками и клочками минувших дней, зовет то Айшу, то давно умершего мужа. Слова утраченной юности слетают с ее дрожащих губ. Приходя в себя, она просит Аллаха забрать ее.

Хотя Абдул Карим неусыпно заботится о матери, раз в неделю он с облегчением отправляется сыграть в шахматы и побеседовать с Гангадхаром. Пока его нет, соседская тетушка присматривает за матерью. Вздыхая, он идет по знакомым с детства улицам, его туфли вздымают облачка пыли под древними ямболанами, на которые он лазил мальчишкой. Он здоровается с соседями: старым господином Амином Кханом, который сидит на своей плетеной кровати, сопя над кальяном; близнецами Али, сумасбродными мальчишками, которые гоняют балкой велосипедную покрышку; торговцем Имраном. Немного побаиваясь, переходит оживленную рыночную дорогу, минуя выцветшие тенты Муншилаля и сыновей, минуя стоянку рикш, и сворачивает на тихую улочку, затененную палисандрами. Гангадхар живет в скромном белом бунгало, посеревшем от бесчисленных муссонов. Деревянная калитка в стене привычно скрипит, приветствуя Абдула Карима.