Лучшая фантастика XXI века (сборник) - стр. 108

Одиннадцати лет от роду, смотрите на пылинки, которые лениво пляшут в солнечном луче, уничтожающем картинку на экране телевизора, и слышатся колокольчики, и топот коз, и смех, и мы все выбегаем и смотрим на девочек в ярких шарфах, сидящих в тележке, запряженной козами, и у девочек темные глаза и милые лица. Та, что помладше (если судить по размеру), улыбается, а другая, тоже моложе нас, но лет восьми или девяти, плачет, и по ее смуглым щекам катятся большие слезы.

Мы некоторое время стояли и смотрели, а потом Бобби сказал:

– Что это с ней?

Младшая девочка посмотрела на сестру, которая как будто старалась улыбнуться сквозь слезы.

– Она просто все время плачет.

Бобби кивает и смотрит на девочку, которая сквозь слезы умудряется спросить:

– Откуда вы взялись, ребята?

Бобби оглядывает нас с выражением «вы что, шутите?», но все видят, что девочка (ее темные глаза в слезах и ресницы блестят на солнце) ему нравится.

– Сейчас летние каникулы.

Трина, которая все время украдкой сосала большой палец, спрашивает:

– Можно прокатиться?

Девочки говорят: конечно. Трина пробирается через маленькую толпу и садится в тележку. Младшая девочка улыбается ей. Другой как будто все равно, но она плачет еще громче. Трина выглядит так, словно сама вот-вот заплачет, но младшая девочка говорит:

– Не волнуйся. Она всегда такая.

Плачущая девочка дергает вожжи, и козы с тележкой со стуком спускаются по склону. Мы слышим, как тоненько взвизгивает Трина, но знаем, что с ней все в порядке. Когда они возвращаются, мы катаемся по очереди, пока родители не зовут нас домой криками, свистом и хлопаньем дверных решеток. Мы идем домой ужинать, девочки тоже уходят домой, одна из них по-прежнему плачет, другая поет под аккомпанемент колокольчиков.

– Вижу, вы играете с беженцами, – говорит моя мама. – Будьте осторожней с этими девочками. Я не хочу, чтобы ты ходила к их дому.

– Я не ходила к их дому. Мы играли с козами и тележкой.

– Хорошо, но держись оттуда подальше. Какие они?

– Одна все время смеется. Вторая все время плачет.

– Не ешь того, чем они тебя станут угощать.

– Почему?

– Просто не ешь.

– Ты не можешь объяснить почему?

– Я ничего не обязана вам объяснять, барышня. Я твоя мать.

На следующий день и еще на следующий мы девочек не видели. На третий день Бобби, который стал носить в заднем кармане брюк расческу и зачесывать волосы набок, сказал:

– Какого дьявола, давайте просто пойдем туда.

Он стал подниматься на холм, но никто из нас за ним не пошел.

Когда вечером он вернулся, мы обступили его и стали задавать вопросы, как репортеры.