Лучезарная - стр. 42
Дайо расставил ноги, сгорбившись в неловкую боевую стойку:
– Я готов, Медведь.
Уголки рта Санджита чуть приподнялись.
– Твоя самая большая слабость, братец, – заявил он, подсечкой роняя принца на землю, – заключается в том, что ты видишь во всех только хорошее. – Санджит улыбнулся, помогая Дайо встать. – И я бы предпочел иметь твою слабость, а не свой Дар.
Отряхнувшись и покинув арену, Санджит встретился со мной взглядом. Я отвернулась, краснея до кончиков пальцев ног, обутых в сандалии.
Большинство кандидатов до сих пор боялись Медведя. Он редко общался с кем-то, кроме Дайо, за которым следовал тенью, словно мрачный архангел. Но когда все ложились спать, я слышала, как ширма между женской и мужской половинами отодвигается. До меня доносился звук шагов, направляющихся к циновке, а потом надо мной возникала пара умоляющих глаз.
– Пожалуйста, – шептал Санджит. – Забери их. Заставь воспоминания исчезнуть.
Каждую ночь, начиная с ночи с нашего знакомства, мы уходили в старую комнату игр, где в темноте над нами нависали призраки ярких резных животных. Я касалась лица Санджита, чувствуя, как ускоряется его пульс, и прижимала ладони к вискам мальчика.
Через нас проходил поток ужасных образов.
Хруст ребер. Синяки. Кости ломаются под руками Санджита, пока толпа вокруг кричит и топает, поощряя его продолжать поединок.
Громче всех звучит голос его отца.
«Ты думаешь, это ад? Я покажу тебе ад и преподам урок, который преподал твоей матери! Продолжай драться, мальчишка».
Со временем я научилась забирать воспоминания Санджита на целый час, иногда даже на день. Но жестокие картины всегда возвращались после заката, просачиваясь в бессолнечные мысли Санджита.
Иногда мне попадались и светлые воспоминания. Я видела в его разуме юного и счастливого Санджита, танцующего под звон колокольчиков вместе с матерью. Балансирующего с ней на спине слона, который вразвалку топал по пыльным улицам Дирмы.
Мать водила сына в трущобы, к бедным и больным, перевязывала раны и вправляла сломанные кости, поощряя Санджита применять Дар, чтобы поставить другим диагноз. Под ее руководством руки Санджита могли лечить людей… пока отец снова не заставлял его убивать.
Однажды ночью Санджит спросил меня, могу ли я дать кому-то воспоминания, а не забирать их.
Я обняла себя за плечи, занервничав:
– То есть придумывать? Создавать воспоминания о том, чего никогда не было? Я не стану так делать.
– Нет! – Санджит потер ладонью шею, показавшись мне нехарактерно застенчивым. – Просто… ты все время видишь мою историю. А я никогда не видел твою.