Лучезарная - стр. 19
Мужчина откинулся на спинку кресла, изучая меня.
– Итак, кто тут у нас?
Он говорил радостным баритоном, надеясь меня подбодрить. Лицо мужчины обрамлял венец, похожий на восходящее солнце, – вертикальный диск из чистого золота. На высоком изголовье кресла были вырезаны три слова: «Кунлео – Оба – Вечный».
В памяти тотчас зазвучали лекции учителей. Передо мной был Олугбаде Кунлео. Тот самый Олугбаде Кунлео, биографию которого я месяцами изучала на утомительных уроках генеалогии. Прямой потомок Энобы Совершенного.
Король Олуона, император Аритсара.
Мой язык превратился в свинец.
– Не бойся, малышка, – выдохнул император. – Ополосни руки. Это традиция.
Я заметила позолоченную лохань, сильно пахнущую травами и украшенную изображением пеликанов, – священным символом Сказителя Ама. Глаза птиц сверкали сапфирами. Я окунула руки в воду – янтарную, как воды зачарованного озера возле усадьбы Бекина. Пальцам стало щекотно, и я вытерла их о тунику, снова отступив в тень.
– Хорошо, – сказал Олугбаде Кунлео. Но когда он прищурился, глядя на меня через всю комнату, его улыбка увяла. – Выйди на свет, дитя.
Что-то знакомое было в его голосе: мелодичный тембр, который заставил меня подчиниться без вопросов. Ноги двинулись вперед. Свет из высокого незастекленного окна упал на мое лицо… и присутствующие ахнули.
– Великий Ам! – выругался какой-то придворный. – Она похожа на нее как две капли воды.
Другой придворный хмыкнул:
– Невозможно. Даже Леди не настолько безрассудна, чтобы посылать сюда свое дитя.
– Вы знаете мою маму? – спросила я.
Они подскочили на месте, словно удивленные тем, что я могу говорить. Почему все меня боялись?
– Я Тарисай, – продолжала я неловко, когда молчание затянулось. – Я родилась в Суоне, в усадьбе Бекина. Извините, но… зачем я здесь?
Еще одна долгая пауза.
– Это ты нам скажи, – ответил император сухо.
– Я не знаю, Ваше Императорское Величество, – призналась я и запнулась. – Мои охранники привели меня в Олуон, а матушка сказала, что придет сюда, когда…
Император Олугбаде покачал головой. Голос его оставался зловеще спокойным.
– Когда… что?
– Когда придет время, – прошептала я. – Больше она ничего не говорила.
Олугбаде сложил на груди руки, неподвижно меня разглядывая.
У меня вспотели ладони. Затем император издал короткий смешок. Морщины в уголках его глаз обозначились еще глубже.
– Подойди ближе, Тарисай из Суоны.
Я подчинилась, с опаской глядя на императора и его свиту, – некоторые из придворных уже схватились за оружие. Император источал запах пальмового масла и апельсинов. Складки одеяния тихо шелестели, а обсидиановая маска свисала с шеи, когда он наклонился к моему уху: