Ложный король - стр. 104

– Вчера я обрабатывала рану у него на руке. Он сказал, его укусил горный волк, когда он с воинами возвращался из кузни у Китореса с новым оружием.

– Так повязка – твоя работа?

– Моя.

– А он мне не говорил. А что волк?

– Гзар-Хаим отдал его шкуру Нергуй-Хаан на отделку сапог для ваших дочерей.

Самрат хмыкнул.

– Принеси ещё рома.

Его задумчивый взгляд устремился в дальний угол комнаты, где на грубом столе из куска гематита на сшитых вместе шкурках белок стояло шесть круглых урн из чёрного мрамора с белыми и золотыми прожилками. Надашди как-то, идя по коридору, видела, как Тонгейр подходил к этим ёмкостям и клал руку на каждую из них, молча проводя пальцами по отполированным крышкам.

– Что в них? – нерешительно спросила она, отследив отрешённый, обращённый внутрь взгляд.

Самрат молчал. Пляшущий в камине свет играл на его жёстком, словно выдолбленном в камне лице и отбрасывал на стену причудливую тень. Он молча поднял руку, чтобы служанка замолчала, и показал на свою правую ступню.

– Разотри.

– А ром?

– Оставь.

Служанка кивнула и сунула обе руки под покрывало к щиколотке самрата. Его нога была холодной и сухой, как у покойника.

– У тебя тёплые руки.

Надашди скромно улыбнулась, отвела взгляд в сторону и начала разминать ледяную стопу.

Было тихо, как в гробнице, только огонь уютно потрескивал в камине. Надашди смотрела вниз и не видела, как взгляд самрата перешёл с урн на неё. Служанке было невыносимо жарко и душно. Дешёвая шерсть нагрелась от огня, жгла и щекотала кожу. По спине струйками тёк пот и собирался в пятна на одежде. Дышать!.. Хотелось поскорее закончить работу и высунуться в окно, подставив лицо ветру и снегу, и вдохнуть морозной свежести касарийского вечера, но на её лице не проявлялось даже намёка на какое-то недовольство.

По пересечённому полосками виску побежала дорожка пота. Торчащие из-под капора тёмные волоски – то ли чёрные, то ли русые, то ли пепельные – скрутились в кудряшку, которую захотелось накрутить на палец.

Самрат наклонил голову набок. А ресницы у Надашди – длинные-длинные, до бровей, загнутые, тёмные. Только нос с горбинкой, как мозоль после побоев. Видать, побивал её муженек, прежде чем медведь обглодал его косточки, и шрам небольшой под краской у губы видно и на виске.

Побивал, ох и побивал. Знать, и на теле у неё таких шрамов с десяток, не считая тех, что на стопах её появились до свадьбы.

Надашди подняла глаза и заметила, как самрат любуется ею. Засмущалась, улыбнулась, отвернула лицо.

Вдруг Тонгейр поднял голову и прислушался.

– Что-то случилось?

–